Глава 7. Поиск космических цивилизаций

7.1. Надежды и разочарования радиоконтакта

Долгий и трудный путь, пройденный наукой от детски-наивных, антропогеоцентрических представлений о космосе к развитым негеоцентрическим представлениям, был до предела насыщен разнообразным эмпирическим материалом, анализом результатов наблюдений и измерений. Но есть в нашем знании космоса одна область, которая стоит пока ещё от других областей совершенно особняком. Это – область изучения внеземных цивилизаций. Мы не наблюдаем непосредственно ни одной внеземной цивилизации, а если говорить о космических цивилизациях вообще, мы наблюдаем проявления только одной из них – нашей собственной.

Стоит ли удивляться, что наши индуктивные выводы о возможном характере цивилизаций, отталкивающиеся от реальных, наблюдаемых проявлений одного-единственного объекта, человеческой цивилизации, содержат в себе прямой или косвенный перенос на другие цивилизации особенностей характера нашей. Поэтому наше знание таких объектов, как внеземные цивилизации, не только чересчур гипотетично и неопределенно. Оно по необходимости сохраняет в себе гораздо более высокий уровень наивного геоцентризма и антропоморфизма, чем общекосмическое знание. Оно остается в каком-то смысле столь же умозрительным, как во времена Демокрита, Бруно и Фонтенеля, не менее умозрительным, чем в их времена было знание атома. Но именно в наше время, несмотря на отсутствие непосредственных данных, произошло замечательное обогащение наших представлений о цивилизациях, неизмеримо возрос спектр конструктивных научных идей. Именно в наше время было положено начало конкретнонаучному поиску ВЦ на практической, технической основе. Это обстоятельство, а также гигантский прогресс космолого-астрономических и астрофизических знаний, создают все более прочный базис и для выдвижения новых нетривиальных идей, и для создания новых перспективных направлений познания.

В 1931 г. американский астроном Карл Янский обнаружил в космосе источник радиоизлучения. Это открытие сразу же истолковывают как обнаружение потока целенаправленных радиосигналов из других миров. И тех, кто так считает, можно понять. С тех пор, как в 1895 г. А.С. Попов и Маркони независимо друг от друга предложили способ использования радиоволн для передачи потока сообщений, планета людей стала ареной глобального радиоконтакта, сблизившего разные страны и континенты, преодолевшего громадные по земным меркам расстояния. Земная цивилизация проявила себя как радиоцивилизация, как некое всепланетное единство, способное к дистанционному общению. Но не логично ли предположить, что и иные цивилизованные сообщества используют то же природное явление для своих информационных связей? И не следует ли признать, что внеземные цивилизации могут, даже более того, должны использовать радиосвязь для установления контактов друг с другом?

Построив достаточно мощный передатчик, мы, в таком случае, сможем передавать свои сообщения жителям далеких звёзд, а, построив достаточно чувствительный приемник, – переговариваться с ними не хуже, чем с обладателями земных радиостанций, живущими за тысячи километров от нас. Ведь радиоволны в кратчайшее время покрывают колоссальные расстояния, и нет в нашей Вселенной ничего такого, что могло бы их обогнать. Этот радиогеоцентризм с самого начала явился источником безудержного сверхоптимизма в вопросе об установлении контактов с внеземными цивилизациями.

В 30-е годы техническая слабость радиотехники не позволяла перейти к поиску внеземных радиосигналов. Но зато после второй мировой войны, вызвавшей колоссальный прогресс радиолокации, поиск радиоконтактов приобрел практический характер. Он первоначально казался делом простым и сугубо техническим. Сконструировать передатчик, настроить его на волну внеземной цивилизации, расшифровать при помощи изобретённых во время войны способов дешифровки сообщений, и – контакт установлен, можно общаться. Разумеется, серьёзные учёные, а вместе с ними и писатели-фантасты, уже тогда понимали всю сложность проблемы контакта с качественно иными формами разума. Но и у них господствовал сверхоптимизм, который первоначально и был положен в основу избранной людьми стратегии поиска. Результаты стратегии сверхоптимизма были налицо. Нередко любая упорядоченная последовательность радиошумов истолковывалась как набор радиосигналов искусственного происхождения. Однако вскоре выяснилось, что космос буквально заполнен радиоизлучением различного происхождения. Его даже можно изучать с помощью радиоволн. Так было положено начало радиастрономии как науки. Были созданы радиотелескопы, способные обнаружить очень слабые потоки электромагнитного излучения в широком диапазоне длин волн. Этот факт заставляет придерживаться более избирательного варианта стратегии поиска радиосигналов искусственного происхождения от подобных нам «братьев по разуму», космических цивилизаций, овладевших радиоволнами.

Какую же волну выбрать для этого поиска? В 1959 году американские учёные Коккони и Моррисон предложили использовать для этого радиоизлучение межзвёздного водорода с длиной волны 21 см. А так как окружающая нас Вселенная в основном состоит из водорода, то многие цивилизации, как предполагали учёные, неизбежно обратят на этот факт свое внимание и попытаются вступить в радиоконтакт друг с другом именно на этой длине волны. Кроме того, использование её облегчается тем, что она попадает в «шумовую яму», в которой уровень космических шумов намного ниже, чем для других волн.

Начались работы по практической реализации этой идеи. В1960 году американский радиоастрноном Фрэнсис Дрейк провёл первые поиски сигналов от внеземных цивилизаций с помощью 7-метрового радиотелескопа. Он назвал свой проект ОЗМА и в течение нескольких месяцев пытался обнаружить радиосигналы от двух звёзд – Тау Кита и Эпсилон Эридана. Почему были выбраны именно эти звёзды? Во-первых, они являются ближайшими к нам светилами, расстояние до которых всего 10–11 световых лет (1 световой год – это расстояние, которое проходит свет за 1 год). Во-вторых, эти звёзды по спектральному классу-G – близки к нашему Солнцу. Следовательно, если у Солнца планетная система и разумная цивилизация, овладевшая радиоволнами, то и у других таких же звёзд будут аналогичные цивилизации, способные вступить в диалог. Снова геоцентризм, только теперь уже в форме гелиоцентризма!

История повторяется. Шаг от представления «всё как на Земле» к представлению «всё подобно солнечной системе» уже был сделан в конце XVI века в применении к общепринятой в науке модели устройства Космоса. В XX веке тот же шаг был сделан и в применении к модели поиска внеземных цивилизации. Но в XX веке наука очень быстро сделала следующий шаг и ушла гораздо дальше.

Однако, несмотря на все предпринятые усилия и весьма немалые по тем временам затраты, какой-либо отчетливой смысловой информации, кроме шумов, от этих солнечноподобных звёзд Фрэнсису Дрейку обнаружить не удалось. Неудача проекта ОЗМА не обескуражила исследователей. Радиоастрономы всего мира включились в поиск радиосигналов из космоса от «братьев по разуму».

Возникла проблема поиска разумной жизни во Вселенной – проблема SETJ. Учёные и специалисты, представители разных наук стали обсуждать данную проблему на различных симпозиумах и конференциях (1971, 1974, 1975, 1981, 1987 гг.). В жарких дискуссиях обрабатывались новые проекты и решения, новые программы и концепции.

Дня оценки количества разумных цивилизаций в галактиках, подобных нашей, Фр. Дрейк предложил свою знаменитую формулу:

N = n × g1 × g2 × P1 × P2 × P3 × τ

где

n – количество звёзд в Галактике (более 150 миллиардов);

g1 – доля звёзд, у которых есть планеты;

g2 – доля планет, попавших в зону жизни;

Р1 – вероятность зарождения жизни на планете;

Р2 – вероятность возникновения разумной жизни;

P3 – вероятность установления контакта с разумными обитателями;

По оценкам Фр. Дрейка количество таких цивилизаций только в нашей Галактике составляет около 1000. Таким образом, была дана довольно оптимистическая оценка количества разумных цивилизаций даже в одной галактике, в то время как во Вселенном их количество исчислялось миллиардами.

Это вдохновляло многих энтузиастов рассматриваемой проблемы и привлекало внимание различных учёных и специалистов.

С 1968 года аналогичные исследования развернулись и в Советском Союзе. Под городом Горьким (ныне – Нижний Новгород) была построена специальная радиоастрономическая обсерватория, которую возглавил В.С. Троицкий. Началось «прослушивание» десятков и сотен звёзд и других небесных тел. Но космос не проявлял никаких признаков жизни, по крайней мере, в радиодиапазонах поиска.

В результате анализа неудач по использованию радиоконтакта приходило осознание того, что перед нами не простая, а чрезвычайно сложная и грандиозная проблема, решить которую можно лишь совместными усилиями радиоастрономов, астрофизиков, космологов, биологов, математиков, разработчиков космической техники, планетологов, экологов, биологов, историков, философов и других представителей наук, т. е. усилиями всего научного потенциала нашей земной цивилизации.

Оптимистические прогнозы, обнадеживающие данные наук вселяли надежду на успех, но Космос по-прежнему молчал, точнее он жил своей размеренной и таинственной, полной драматизма жизнью, признаки разумности которой нам никак не удавалось обнаружить.

Постепенно бурный оптимизм, имевший место в 60-х годах, сменился скептицизмом и разочарованием.

Под влиянием сложившейся ситуации некоторые учёные стали приводить различные аргументы, объясняющие молчание космоса как результат чрезвычайно редкого и случайного события возникновения жизни и разума в Космосе, что соответствовало, по их убеждению, полному нашему одиночеству во Вселенной (Шкловский И.С. О возможной уникальности разумной жизни во Вселенной. «Вопросы философии». 1976, № 9, с. 80–93).

Неудачи в поисках «братьев по разуму» и трудности освоения космоса вызвали волну антикосмических настроений (М. Борн, А. Вайнберг, Ф. Хойл, X. Шепли), которой были охвачены многие крупнейшие специалисты в области физики, астрономии и космической техники. Они резко противопоставляли космические свершения человечества его земным делам.

«Выход в космос, интенсивное его освоение, есть заблуждение, ошибка, прихоть, безудержное, ничем не оправданное расточительство», – утверждали они.

Когда у исследователей проблемы внеземных цивилизаций поубавилось оптимизма, у них сразу же, разумеется, изрядно поубавилось и энтузиазма. Но прямолинейный оптимизм был связан с чересчур прямолинейным мышлением, и потому разочарование в возможности прямого и лёгкого обнаружения искомых объектов стимулировало исследователей к поиску новых идей и направлений. Возник ранее не обсуждавшийся толком вопрос о том, где и кого искать.

В.С. Троицкий предложил искать цивилизации как можно ближе к нашей Земле, т. е. обосновал геоцентричную модель места поиска. Он рассуждал так. Поскольку развитие цивилизации может идти лишь небольшими ступенями, энергетическая мощь, позволяющая цивилизации возвестить о себе на всю Вселенную, может возникнуть за такие колоссальные периоды времени, что никакая цивилизация не станет ждать своего превращения в сверхцивилизацию. Она скорее всего постарается сообщить о свёем существовании хотя бы на ближайшие к ней звёзды. И будет искать сигналы других цивилизаций также на минимальном к ней расстоянии. Так как в ближайшей окрестности Солнца в радиусе 15 световых лет находится около 40 звёзд, именно там и следует искать сигналы ВЦ (Троицкий В.С. Некоторые соображения о поисках разумных сигналов во Вселенной. – В кн.: Внеземные цивилизации. Ереван: АН Армянской ССР, 1965, с. 108). Ещё один аргумент в пользу своей точки зрения Троицкий видел в возможном искажении сигналов даже в самых разреженных космических средах на сверхдальних расстояниях.

Развивая идеи Троцкого уже в 80-е годы. Л.С. Марочник и Л.M.Мухин сформулировали «галактический антропоцентрический принцип», согласно которому технологические цивилизации нашего типа могут возникать в нашей Галактике главным образом в узкой кольцевой зоне, включающей в себя галактическую орбиту Солнца. Эта зона находится в специфических условиях, так как по ней проходит коротационный круг – выделенная область Галактики. Рождение и гибель цивилизаций должны происходить в широких рукавах галактик вследствие вспышек сверхновых. Время жизни цивилизации ограничено прохождением по галактической орбите между соседними широкими рукавами. Нашей цивилизации до вхождения в рукав Персея осталось 3,3 млрд. лет. В Галактике отношение вероятного числа более развитых цивилизации к менее развитым равно ≈ 0,7 (Марочник Л.С., Мухин Л.М. Галактический пояс жизни. – Природа, 1983. № II, с. 52–57).

С течением времени каждый из исследователей изобретал всё более изощрённые методы поиска, которые, по его убеждению, стоит их только применить, должны были принести быстрый и верный успех. П.В. Маковецкий считал необходимым вести поиск по направлению и по времени приёма и передачи радиосообщений, используя «синхропривязки» – вспышки новых н сверхновых звёзд (Маковецкий П.В. Новая Лебедя – синхросигнал для внеземных цивилизаций. «Астрономический журнал» № 2. Т.54, 1977). Предлагались идеи использования специальных частот, кратных, например, величинам фундаментальных постоянных и т. п.

Появились статьи Р. Брейсуэлла, который рассматривал возможность вывода в космос кибернетических зондов, способных собирать информацию о возможных радиосигналах искусственного происхождения. Высказывалось даже предположение, что возможно и в нашей Солнечной системе могут оказаться аналогичные зонды – посланники внеземных цивилизаций.

Было опубликовано много статей, посвящённых астроинженерной деятельности космических цивилизаций, что соответствовало состоянию науки, техники и технологии в этот период. Человеческая цивилизация сама стала создавать в космосе, правда ещё в незначительных масштабах, космические лаборатории, станции, изучающие поверхность Луны, Венеры, Марса и других небесных тел.

Ещё К.Э. Циолковский рассматривал преобразовательную деятельность разумных существ на самой планете и вне её как естественное и необходимое условие существования и развития цивилизации. Следовательно, возникал вопрос о том, может ли быть обнаружена такая астроинженерная деятельность в глубинах Вселенной. Этим вопросам были посвящены работы Ф. Дайсона и Дж. О’Нейла. Это позволило по-новому взглянуть на ряд представлений о типах цивилизаций, различающихся по энергетике.

Н.С. Кардашев предложил три типа таких цивилизаций: I – использующих энергию, соответствующую уровню цивилизации земного типа в настоящее время; II – использующих энергию своей звезды, например Солнца; III – использующих энергию всей галактики. (Кардашев Н.С. Передача информации внеземными цивилизациями. – «Астрономический журнал». Вып. 2. Т. 41, 1964).

Широко обсуждался вопрос о том, что необходимо искать не цивилизации I-типа, как менее энергопотребляюшие, а цивилизации II и III-типов, т. е. «сверхцивилизации». Следы деятельности таких «свсрхцивилизаций» можно попробовать отыскать, как считали учёные, вблизи ядер галактик. Предлагалась и методика их поиска. Через некоторое время были обнаружены загадочные сигналы, которым дали интригующее название – «сигналы зелёных человечков». Эти сигналы приходили из космоса и напоминали короткие периодические радиосообщения. Однако и на этот раз природа сыграла с нами злую шутку: «сигналы зелёных человечков» оказалась сигналами естественного происхождения, они исходили от миниатюрной, но очень плотной, быстро вращающейся нейтронной звездочки-пульсара – плотного остатка взорвавшейся массивной звезды. Узкие лучи радиоизлучения, выбрасываемые нейтронной звездой, попадают во многих случаях в «поле зрения» наземных радиотелескопов, и тогда мы наблюдаем короткие периодические сигналы, период повторения которых равен периоду вращения пульсара.

Крах стратегии сверхоптимизма привёл многих исследователей к убеждению в том, что необходима не только активизация поиска непосредственных проявлений внеземных цивилизаций, но и создание более совершенных стратегий этого поиска. Одну из таких стратегий разработал и стал пропагандировать, начиная с 70-х годов, известный российский исследователь Н.С. Кардашев.

Кардашев начинает обоснование своей стратегии с критики предшественников. Наиболее обстоятельное обследование окружающего Землю Космоса на волне 1 см было предпринято американскими астрономами Б. Цукерманом и П. Палмером на радиообсерватории Аресибо. Используя самый мощный в то время радиотелескоп, они рассмотрели около 600 ближайших звёзд. Но при чрезвычайно широком экстенсивном размахе исследований время рассмотрения каждой звезды составляло всего несколько минут. Анализируя эту попытку, Кардашев доказывает, что она заранее была обречена на неудачу. Прежде всего, очевидна ничтожно малая вероятность того, что именно в эти минуты на исследуемой планетной системе включится сверхмощный передатчик и антенна будет наведена на Землю.

Ещё более серьёзным недостатком подобных исследований Кардашев считает экстенсивную направленность поиска, его ориентацию на «себе подобных». Такую наивно-геоцентрическую концепцию поиска он называет гипотезой «земного шовинизма». Подобно шовинизму националистическому, космический шовинизм заключается в признании самих себя идеалом существования. Все остальные должны быть похожими на нас. Концепция «земного шовинизма» предполагает, что «мы должны найти подобных себе, и еще к тому же обладающих современной нам технологией» (Кардашев Н.С. О стратегии поиска внеземных цивилизаций. – Вопросы философии, № 12, 1977, с. 44). По существу, мы ищем в космосе… самих себя. А всецело подобных нам там просто может и не оказаться.

Кардашев видит выход из сложившейся нелёгкой ситуации в поиске сверхцивилизаций, «обладающих более мощными передатчиками и высокоразвитой инженерной деятельностью» (Там же. С. 50). Однако эта стратегия поиска преодолевает стратегию «земного шовинизма» также на сугубо геоцентрической почве: она исходит из возможности радиосвязи земного типа и постройки сверхцивилизациями инженерных сооружений также земного типа, но только более мощных по сравнению с земными.

Здесь проявился опять же экстенсивный подход к развитию цивилизаций, названный знаменитым польским фантастом Ст. Лемом ортоэволюциониым (от греч. ортос – прямой, т. е. утверждающий прямое продолжение развития цивилизации путём экстенсивного роста энергопотребления, увеличения массы инженерных сооружений и информационных выбросов). В то же время Кардашев совершенно прав в ориентации поиска цивилизаций на эволюционно иные объекты, мощные цивилизационные «взрывы». Стать заметными в космосе для такой пока ещё «слабовидящей» цивилизации, как земная, могут лишь цивилизации, давно покинувшие свои планетные «колыбели», создавшие развитую астроинженерную деятельность уже не в планетном, а в звёздном или даже межзвёздном масштабе, производящие сильнейшие выбросы энергии и информации в общекосмических масштабах.

Кардашев предлагает искать суперцивилизации путём обнаружения источников чернотельного излучения с максимальной интенсивностью в диапазоне миллиметровых волн. По его мнению, это позволило бы наблюдать и с точностью доказывать существование очень больших конструкций. Кроме того, можно было бы вести поиск связанных сигналов, исходящих от подозреваемых объектов (Кардашев Н.С. О стратегии поиска внеземных цивилизаций. – Журнал Всесоюзн. химич. общества им. Д.И. Менделеева, 1980. № 4, с. 459). Возможно, тезис Кардашева нужно обернуть. Более высокоразвитые цивилизации, вероятно, легче находят менее высокоразвитые, чем наоборот.

Стратегия Кардашева, ориентированная на поиск «космических чудес», т. е. суперцивилизаций, достигших в своем развитии такого уровня, что они резко отличаются от «нормальных» космических процессов, была рассчитана на длительную перспективу. Но необнаружение подобных «чудес» в окружающем нас Космосе большинство исследователей восприняло как крах ещё и этой, отнюдь не сверхоптимистической стратегии.

Как всегда в периоды больших разочарований, наступающих после угасания больших надежд, под сомнение ставится, прежде всего, целесообразность деятельности, породившей эти надежды. Начался отлив из проблемы SETJ лучших специалистов, сокращение ассигнований, отказ в выделении наиболее современной техники и т. д. Остались энтузиасты, наиболее преданные, стиснувшие зубы люди, готовые искать всю жизнь, даже зная, что при собственной жизни вряд ли удастся что-либо найти. Но отрицательный результат в науке – тоже результат, и именно наличие крупных отрицательных результатов в немалой степени способствовало обновлению проблемы, оживлению теоретического интереса к ней, приливу творческих дарований, выдвижению оригинальных идей.

Переосмысление взглядов на проблему, естественно, привело, прежде всего, к постановке под вопрос самой проблемы. Был выдвинут так называемый астросоциологический парадокс (АС-парадокс), изменивший представления о теории внеземных цивилизаций.

В западной научной литературе этот парадокс чаще всего именуется «парадоксом Ферми». Н.С. Кардашев предельно коротко формулирует этот парадокс в виде сопоставления ожидаемого и действительного: «Большая вероятность полной цивилизациями вселенной и отсутствие в настоящее время каких-либо наблюдаемых проявлений космических цивилизаций» (Кардашев Н.С. Астрофизический аспект проблемы межзвёздной связи – М.: Наука, 1969, с. 29). В трактовке М. Харта парадокс получает совершенно иное звучание. «Если бы в Галактике существовали другие разумные существа, – рассуждает Харт, – они за определённо время заселили бы всю Галактику, включая Землю. Поскольку же мы не находим в окружающем космосе, а тем более на Земле, иных свидетельств существования цивилизаций, земная цивилизация – первая и единственная в Галактике» (Цит. по: Рубцов В.В., Урсул А.Д. Проблема внеземных цивилизаций – Кишинёв: Штиница, 1984, с. 39–40). Процесс развития должен был бы поднести нам взаимодействие с цивилизациями как на блюде, без особых усилий с нашей стороны. Раз такого экстенсивного расширения цивилизаций мы не наблюдаем, значит, их нет и никогда не было.

Греческий исследователь Д. Папаиоаинис в 1982 г. идёт ещё дальше. Первая же возникшая в Галактике цивилизация, по его мнению, должна была бы заселить всю Галактику. Время, необходимое для распространения технологической активности такой цивилизации по всей Галактике он оценивает в 100 млн. лет – возраст, ничтожный по сравнению с существованием Галактики. Ряд авторов интерпретирует астросоциологический парадокс как парадокс «опрокинутой бесконечности». По их мнению, если существование цивилизации не прерывается каким-либо катаклизмом, то, раз возникнув, цивилизация обретает потенциальную бесконечность развития, и поскольку Вселенная в целом вечна, неразрушима и неуничтожима, то позади многих цивилизаций должна была развернуться потенциально бесконечная история развития. А такая история обязательно сделала бы их наблюдаемыми для нас. Куда же девались могучие долгожители Вселенной, почему их проявления не достигают нас?

Как видно из вышесказанного, астросоциологический парадокс своим остриём направлен на сверхоптимизм, сопровождавший первоначальные попытки обнаружения цивилизаций в космосе. Но он ставит под вопрос и само существование цивилизаций, и их способность к выживанию, и нашу способность успешно искать и найти их, и их похожесть на нас. Объяснение астросоциологичсского парадокса возможно на следующих путях: 1) признание уникальности человечества (И.С. Шкловский, ряд западных специалистов); 2) признание неизбежности гибели всех возникающих цивилизаций (фон Хорнер); 3) тезис о непонимании цивилизациями друг друга в силу их субъективных различий и невозможности по этой причине надёжно выделить проявления цивилизаций из физических процессов во Вселенной (Б.Н. Пановкин); 4) признание онтолого-гносеологических различий цивилизаций в негеоцентрически-многослойном космосе (концепция негеоцентризма).

Под влиянием практических неудач и связанного с ними теоретического несоответствия, выраженного в астросоциологическом парадоксе и, казалось бы, подводящего черту под саму постановку вопроса о внеземных цивилизациях, некоторые учёные стали объяснять таинственное молчание космоса простым отрицанием искомых объектов, как результат полного нашего одиночества во Вселенной. Такая точка зрения об уникальности, единичности человечества получила название уникализма. Аргументировалась она, прежде всего тем, что само существование человечества, его возникновение на Земле, было уникальным событием во Вселенной, произошедшим вследствие совершенно невероятного стечения чрезвычайно редких обстоятельств.

Отрицание закономерного, утверждение абсолютно случайного характера происхождения жизни и разума уводит уникализм от науки, обнаруживает натурфилософский смысл этой концепции. Человечеству невероятно повезло с Солнцем как уникальной звездой, с Землей как уникальной планетой, с геологическими процессами, возникшими на ней, с радиационной ситуацией, извержениями вулканов и т. д. Все эти аргументы собрал известный российский теоретик космоса, один из пионеров радиоастрономии И.С. Шкловский, явившийся виднейшим лидером уникалистской концепции.

Уникализм связан с совершенно определённым, пессимистическим и антропоцентрическим разрешением астросоциологического парадокса. Вот классическая формулировка Шкловского, выражающая этот подход: «Познаваемая нами картина объективно существующей, подчиняющейся своим закономерностям Вселенной исключает наличие в ней некоторой разумной деятельности космического масштаба. Ибо не может разум так преобразовывать космические объекты, чтобы его деятельность не была видна нам» (Шкловский И.С. О возможной уникальности разумной жизни во Вселенной. – Вопросы философии, 1976. № 9, с. 92). Почему же отдаленная от нас колоссальными расстояниями, затерянная среди бескрайних многообразий Вселенной, а возможно, и непохожая на нашу разумная жизнь обязательно должна быть «видна нам», располагаться перед нами как на ладони?

Будучи пионером и неостывающим энтузиастом всеволновой астрономии, Шкловский абсолютизировал её поистине захватывающие достижения, довёл столь часто встречающийся у естествоиспытателей эмпиризм до полного отождествления того, что созерцается, наблюдается в природе с природой как таковой. Он полагает, что рассмотрение космоса во всеволновом диапазоне частот является гарантией того, что никакому объекту во Вселенной буквально некуда скрыться от пытливого взгляда многочисленных земных наблюдателей. Как нетрудно убедиться, пессимизм Шкловского в отношении существования внеземных цивилизаций базируется на чересчур оптимистическом восприятии им возможностей всеволновой астрономии и современного естествознания в целом.

Вся материя во Вселенной, по Шкловскому, развивалась 10–15 млрд. лет. И хотя всё это время происходило непрерывное усложнение её структуры, до степени разумной жизни это усложнение дошло лишь в самое последнее время – в период жизни человечества (Шкловский И.С. Проблема внеземных цивилизаций и искусственная разумная жизнь. – В кн.: Кибернетика. Перспективы развития – М: Наука, 1981, с. 158). Для образования более старых и развитых цивилизаций, если следовать этой логике, сама материя во Вселенной была недостаточно сложна.

И.С. Шкловский прямо признает геоцентрические и антропоцентрические истоки уникалистской концепции. «Если бы мы во Вселенной оказались уникальными, – пишет он, – то это, по существу, означало бы возвращение даже не столько «геоцентрической», сколько «антропоцентрической» философии, разумеется, на неизмеримо более высоком уровне, чем это было в средние века» (Шкловский И.С. Проблема внеземных цивилизаций и её философские аспекты. – Вопросы философии, 1983. № 2, с. 93).

Но как и всякое проявление геоцентризма и антропоцентризма, уникалистская доктрина уникализирует лишь собственные условия существования человека, его положение в Космосе. Она не имеет почти никакого эвристического, т. е. способствующего открытию новых истин значения, поскольку накладывает как бы запрет даже на концептуальный поиск «братьев по разуму», не говоря уже о практическом поиске их. Полагая дальнейший поиск совершенно бессмысленным, сторонники этой доктрины предлагают лишь любоваться на самого человека как якобы лучшее, прекраснейшее дитя Космоса. И в этом также чувствуется некритический сверхоптимизм. Вряд ли человек станет лучше и гуманнее оттого, что ощутит себя единственным и уникальным разумным существом во Вселенной.

Чувствуя все эти недостатки уникалистской философской доктрины, И.С. Шкловский в самом конце своей жизни приходит к необходимости определенной ревизии отстаиваемой им с середины 70-х годов концепции «жёсткого уникализма». «Конечно, – пишет он в опубликованной уже после его смерти статье, – если во Вселенной способны существовать отдельные очаги жизни, то почему бы и не быть очагам разумной жизни?» (Шкловский И.С. Существуют ли внеземные цивилизации? – Земля и Вселенная, 1985. № 3, с. 77). Теперь он выдвигает концепцию «смягчённого уникализма», предполагающую, что «искомые цивилизации либо не реализуются совсем, либо, в силу внутренних причин своего развития… имеют очень малое время существования» (Там же. С. 79). Он признает, что это отнюдь не оптимистическая концепция (Там же. С. 80).

При всех вышеуказанных негативных моментах уникалистской концепции она также имела известное значение в развитии взглядов на космические цивилизации как своеобразный отрицательный потенциал, своим наличием способствующий и усилению положительного потенциала, и увеличению через разность потенциалов реального выхода энергии, – в данном случае мыслительной энергии понимания проблемы. Аргументы Шкловского обогатили теоретический арсенал науки, вызвали усиленную выработку целого потока контраргументов. Но особенно важную роль сыграл выдвинутый Шкловским на Бюраканской конференции тезис о так называемой «презумпции естественности». Он заключался в признании естественным любого процесса, пока не доказано его искусственное происхождение.

Принцип «презумпции естественности» в практике поиска космических цивилизаций имеет такое же значение, как в судебной практике принцип «презумпции невиновности». Благодаря применению принципа «презумпции невиновности» правосудие получает юридический рычаг для разрушения обвинительного мифотворчества следствия и прокуратуры. Применение принципа «презумпции естественности» окончательно похоронило сверхоптимистическое мифотворчество, заключающееся в придании любой сколько-нибудь правильной серии космических шумов искусственного происхождения.

Так, В.И. Фесенко в 1984 г. интерпретировал как «космическое чудо» расположение планетарной туманности № G6543 в созвездии Дракона вблизи северного полюса эклиптики. По его мнению, этот объект мог быть искусственно создан несколько тысяч лет назад в качестве «космического маяка» (Фесенко Б.И. Долгожданное космическое чудо? – Горький, 1984. 8 с. Рукопись деп. в ВИНИТИ 4 апр. 1984 г. № 1895-34 ДЕП.). Однако это предположение, попав «под жернова» презумпции естественности, вызвало весьма обоснованные опровержения.

В 70-е годы в центр внимания исследователей проблемы КЦ попала возможность контакта с представителями внеземного разума через передачу изображений. В это время бурно развивается космическая радиосвязь, космическое телевидение, позволяющее путём разложения изображений на множество различающихся по яркости точек и последовательной передачи этих точек воспроизводить очень качественно изображение тел, посылая его в принципе на сколь угодно большие расстояния.

В связи с этим сразу же возникло множество предложений об организации телевизионного вещания на Космос и создания серии телепередач для гипотетических космических зрителей об особенностях земной жизни и наиболее существенных чертах человеческой цивилизации. Но что именно передавать? Как сделать передачи: понятными для внечеловеческих телезрителей? И имеет ли смысл передача изображений тем, кто не живет на Земле и не обязательно отображает мир так, как это делают земляне?

Вокруг этих вопросов и разгорелся спор. Большинство исследователей высказалось за целесообразность передачи изображений. Так, проф. Б. Оливер (США) считает, что другие разумные виды скорее всего тоже обладают зрением и что технически возможно передавать сообщения, которые дешифруются в виде изображений» (Проблема SETI. Связь с внеземными цивилизациями. Под ред. С.А. Каштана – М: Мир, 1975, с. 317). «Ни простой ряд символов, ни набор математических обозначений сами по себе не смогут быть содержанием сообщения, – полагает соотечественник Оливера, проф. Ф. Моррисон, – на эту роль лучше всего подходит полнометражная, стереоскопическая, с правильными масштабами кинокартина» (Там же. С. 318). Еще дальше заходит в своей уверенности в универсальной роли изображений И.С. Шкловский. Он полагает, что самым эффективным методом установления контакта между инопланетными цивилизациями является передача изображения, что все разумные существа, населяющие разнообразные планеты, должны быть зрячими. Но на каком же основании? На том, что у нас на Земле зрением обладает огромное количество видов живых существ, от низших до самых высших, и зрение является мощнейшим способом получения информации из внешнего мира (Шкловский И.С. Вселенная, жизнь, разум – М: Наука, 1973, с. 267). Аналогично мыслит и Ю.П. Кузнецов, признавая, что передача изображений является простым и надёжным способом установления связи, поскольку язык образов должен быть достаточно универсален (Кузнецов Ю.П. Сигналы внеземных цивилизаций – какими они могут быть? – Земля и Вселенная, 1972, № I, с. 30). Вскоре была предпринята целая серия попыток передачи изображений в космические дали.

7.2. Цивилизационный негеоцентризм

Замечательную критику цивилизационного геоцентризма подобного рода дал известный российский радиоастроном Б.Н. Пановкин. Он демонстрирует наивность попыток передачи в «иные миры» изображений-картинок внеземного мира, самого человека. Не менее наивными он считает и попытки трансляции земных математических символов, элементарных соотношений, астрономических, физических, математических символов, годных якобы «для всех разумных существ» (Пановкин Б.Н. Объективность знания и проблема обмена смысловой информацией с внеземными цивилизациями. – В кн.; Философские проблемы астрономии XX века – М.: Наука, 1976, с. 242). Сама эволюция цивилизаций, образовавшихся в различных условиях, не могла не привести вполне закономерно к целому комплексу различий в самих способах отображения вещей. В частности, различия в практике неизбежно повлекли бы за собой самые разительные различия и в математической, и в бытовой символике, и в характере знаков, знаковых систем, и в физических процессах, используемых для работы приборов наблюдения. Пановкин проводит чрезвычайно важную мысль о том, что мир, предстающий в наблюдении любому мыслящему существу, зависит от информационного устройства органов чувственно-рецепторного восприятия этого существа, а это последнее зависит от природы исходного космического тела, на котором происходило формирование цивилизации и к которому приспособлены и её ощущения, и её практическая жизнь.

Но вывод, делаемый отсюда Пановкиным, явно пессимистичен. «Внеземные цивилизации, – пишет он, – не являются объектом, включенным в систему практической деятельности субъекта – человеческого общества. И могут быть поэтому в системе знания лишь теоретическим, гипотетическим концептом, а не предметом эмпирического изучения» (Там же. С. 265). Этот пессимизм направлен не на существование внеземных цивилизаций, как у Шкловского, а на их доступность эмпирическому исследованию. По выражению Пановкина, ВЦ являются для нас «чёрными ящиками без входов» (Пановкин Б.Н. Некоторые общие вопросы проблемы внеземных цивилизаций. В кн.: Внеземные цивилизации. Проблемы межзвёздной связи – М.; Наука, 1969, с. 426).

Перед нами налицо тоже своеобразный уникализм, но только утверждающий не уникальность как единственность человечества во Вселенной, а уникальность как единственность человечества в своем роде, по отношению к другим цивилизациям, вследствие чего реальный контакт оказывается невозможен, а можно строить лишь теоретические догадки друг о друге.

Характерно, что И.С. Шкловский, являющийся, как мы отмечали, пессимистом в отношении существования ВЦ, обвиняет Пановкина в крайнем пессимизме в отношении познаваемости цивилизаций. Он считает пановкинский пессимизм столь же мало обоснованным, как и крайне оптимистическую позицию тех исследователей, которые вообще не видят в возможности дешифровки космических сигналов никакой проблемы. Шкловский не без основания сближает позицию Пановкина с кантианским тезисом о непознаваемости мира (Шкловский И.С. Проблема внеземных цивилизаций и философские аспекты. – Вопросы философии, 1973. № 2, с. 89–90). Не без основания потому, что признание Пановкиным возможности лишь теоретико-концептуального постижения цивилизаций и впрямь напоминает тезис Канта об умопостигаемых мирах, которые можно познавать лишь умозрительно, поскольку они лежат вне сферы человеческой познавательной способности.

Однако справедливые критические замечания Шкловского не могут поколебать значения концепции Пановкина. Сила Пановкина не в каком-либо концептуальном обосновании возможного состояния цивилизаций, а в научном воспроизведении вероятных различий между ними и тех трудностей, в которые упираются реальные поиски собратьев по разуму. Весьма важен и способ объяснения испытанных в этой области неудач. Совершенно прав Пановкин в том, что существенно различающиеся цивилизации не только могут существовать, но и совсем не обязательно должны жить в обозреваемом нами геоцентрическом мире. Они могут существовать и развиваться в различных, иначе устроенные мирах (Пановкин Б.Н. Научное объяснение и доказательство в проблеме внеземных цивилизаций. – В кн.: Освоение космоса и взаимосвязь наук – М.: Наука, 1980, с. 19).

Тем самым концепция Пановкина не только вплотную приближается к концепции онтологического негеоцентризма, но и вносит чрезвычайно полезный вклад в развитие этой концепции. Не менее важный вклад в негеоценрические представления о цивилизациях, но уже с гносеологической точки зрения, вносит другой известных лидер теоретического разрешения проблемы КЦ – Лев Гиндилис. Гиндилис протестует, прежде всего, против расхожего представления об универсальности зрительного охвата действительности, присущего человеку и использующегося для установления связи с внеземными цивилизациями. Даже на Земле пространственная ориентация и дистанционная локализация объектов, построение их пространственных моделей достигается путём развития качественно различных органов зрения.

Механизмы построения изображений могут строиться на основе звуколокации, как у дельфинов, поляризации света, как у пчёл и т. д. Неизмеримо более разнообразными эти механизмы могут быть у существ, населяющих различные космические миры. Соответственно, те материальные формы, которые «просматриваются» при помощи этих механизмов, могут не совпадать с теми, которые охватываются нами в процессе отображения и кажутся нам единственно возможными. Для того, чтобы нагляднее представить это, Гиндилис использует следующую аналогию: «Богатый ландшафт скрывается в сплошном мраке. Луч прожектора выхватывает из него отдельные детали (фрагментация мира). Другой прожектор освещает тот же ландшафт в совершенно ином ракурсе. Он зависит от устройства прожектора, технологии его изготовления. Не удивительно, что мир в лучах этих прожекторов будет выглядеть очень непохожим». (Гиндилис Л.М. Космические цивилизации (Проблемы контакта с внеземным разумом) – М: Знание, 1973, с. 54). «Высвечивая» всё более широкий слой бытия, каждая из цивилизаций создаёт всё более надёжные предпосылки для своего контакта с другими цивилизациями.

Различие эмпирически отобразимых миров, в которые, по-видимому, погружены различные цивилизации, нe является, стало быть, абсолютным препятствием для полноценного познания ими общей для них вселенной и друг друга. Но чем менее развита, т. е. более «центрична» по отношению к условиям своего существования каждая из цивилизаций, тем более она склонна абсолютизировать свой собственный эмпирически обозримый мир, отождествлять его в своих теориях с миром как таковым, с Вселенной в целом. «Моя картина мира – это картина единственно возможного мира, стало быть, картина мира, единая для всех», – рассуждает человек. Но точно так же, быть может, рассуждают разумные существа, «высвечивающие» в бесконечно многообразном материальном мире свои эмпирически ограниченные миры и создающие на их базе свои картины «мира как такового».

Осознание этого обстоятельства пробивает себе дорогу в философском мышлении по мере роста возможностей космизации и космической устремленности разумных существ. Такая переориентация сознания происходит нередко в самое короткое время у одних и тех же теоретиков. «Вряд ли можно согласиться с тем, что иная космическая цивилизация, существенно отличная от нашей, будет иметь совершенно иную, чем мы, картину мира», – утверждал, например, А.М. Мостепаненко в монографии 1974 года (Мостепаненко А.М. Пространство и время в макро-, мега– и микромире – М.: Политиздат, 1974, с. 15).

В 1979 г. тот же философ пишет о необходимости подойти более научно к вопросу о связи с инопланетными цивилизациями, преодолев «антропоцентризм второго рода». Этот антропоцентризм, пока ещё свойственный нашей культуре, обусловлен нашей психофизической организацией и особенностями нашей космической системы. Поэтому в исследовании взаимоотношений качественно неисчерпаемой Вселенной с качественной определённостью тех или иных цивилизаций необходимо учитывать неединственность того взгляда на мир, который порождён частными условиями существования нашей цивилизации (Мостепаненко А.М. Человек и Вселенная. – В кн.: Методологические проблемы изучения человека в марксистской философии – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1979, с. 138–139).

А.С. Кармин, рассматривая тот же вопрос, указывает на неизбежность отличия «негеоцентрического» сознания от «геоцентрического». Это отличие может проявляться в иных средствах формирования наглядных образов, особых способах переработки информации, в какой-то особой, «негеоцентрической» логике, выведенной из особенностей взаимоотношений с качественно иными реальностями и т. д. Всё это делает вопрос об обмене информацией между «геоцентрической» цивилизацией и «негеоцентрическими» цивилизациями далеко не таким простым, как это представлялось сверхоптимистам. Ведь даже характер образов, отражающих одну и ту же реальность, мог бы оказаться существенно различным (Кармин А.С. Обобщение идеи негеоцентризма в научном познании. – В кн.: Методологические вопросы физики, Вып. II. Тарту; Изд-во Тартус. ун-та, 1975, с. 57–58).

Выяснение всего комплекса возможных отличий между цивилизациями имеет, безусловно, громадное значение для построения системы их научного поиска, создания принципиально новых направлении поиска. Лишь дальнейшая космизация познания и познавательных способностей человека может открыть возможность для связи с негеоцентрическими цивилизациями.

В связи с гносеологическими различиями цивилизаций возникает проблема их совместимости. Исследователи весьма по-разному оценивают такую совместимость. Ю.А. Школенко выделяет в этом вопросе два типа концепций – минималистские и максималистские. Минималисты считают, что взаимовлияние цивилизаций может быть лишь незначительным, минимальным, что «высокоразвитая внеземная цивилизация не окажет на человечество никакого существенного воздействия или люди не воспримут его ввиду индивидуальных особенностей их восприятия и развития» (Школенко Ю.А. Философия, экология, космонавтика – М: Мысль, 1983, с. 24). Максималисты же надеются на быстрый расцвет земной цивилизации под воздействием «собратьев по разуму». В противовес им Школенко выдвигает «оптималистскую» гипотезу: под влиянием более развитой цивилизации люди воспримут и усвоят лишь то, что соответствует возможностям и направленности их собственной цивилизации (Там же).

В.В. Ильин, В.Б. Борщев и Ф.3. Рохлин в доказательство негеоценричности разума цивилизаций, формирующихся в неземных условиях, приводят аргумент о том, что «абсолютно тождественной мозгу материальной основы сознания быть ни может» (Ильин В.В., Борщев В.Б., Рохлин Ф.3. Может ли машина мыслить. – В кн.: Философские вопросы современного естествознания – Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1961, с. 78). Гносеологический негеоцентризм, по их убеждению, заключается, прежде всего, в признании того, что качественное отличие объектов отражения в негеоцентрическом центре формирования цивилизации должно порождать и качественное отличие образов, в которых отражается мир. А раз это так, то и отражаться ими будет совершенно иной космос, нежели тот, что является нам через нашу систему образов. И сам характер оперирования этими образами, характер логических связей должен быть совершенно иным. Ибо логика не дается априори мыслящему сознанию, она есть путь следования мысли, обусловленный системой отношений данного типа сознания с предстающим ему миром.

Выше мы уже изложили некоторые основы сформулированной нами негеоцентрической концепции способа восприятия. Логично предположить, что представитель цивилизации, способ восприятия которого сформировался на «куске материи», качественно ином, нежели наша Земля, «высвечивал» бы материальный мир в качественно иной «плоскости», нежели мы. Но тогда и тот «слой» материи, в котором проходила бы его жизнедеятельность и практика, был бы совершенно иным. Иной была бы и используемая им информация, её знаковые системы, материальные носители этих знаковых систем и изобразительные средства мышления. Он мог бы использовать, скажем, не радиосвязь, а её аналоги в известном ему мире. Иным мог бы быть и набор вещественно-субстратных элементов, выраженный в его земном варианте в таблице Менделеева. В таком случае представители различных цивилизаций могли бы оказаться в пространственной близости друг от друга, но при этом просто не воспринять друг друга, либо воспринять в своём сенсорном мире лишь физические проявления энергетических выбросов своих «собратьев по разуму».

Это простое соображение резко усложняет наши представления о поиске внеземных цивилизаций и объектах этого поиска. Бытие цивилизаций может протекать в различных «слоях» материального мира. Эти «слои» могут пересекаться между собой, совпадать, либо проходить относительно обособленно друг от друга. Концепция способа восприятия связывает возможности обнаружения негеоцентрических цивилизаций с созданием искусственных способов восприятия, расширяющих «слой» охвата нами космической материи и коренным образом преобразующих наше мировосприятие. Делается это, как уже говорилось, путём гносеологической комбинации наших зрительных образов и создания всё новых систем символически-теоретических образов.

Приспосабливая присущий ему тип образности к онтологически иным мирам, человек способен адаптировать и своё мышление к восприятию гносеологических образов негеоцентрических цивилизаций. «Прошивая» материю в самих разных направлениях, новые познавательные средства позволят вторгнуться в негеоцентрические слои действительности и отобразить их обитателей.

На протяжении веков фантасты пытались изобразить качественно иных обитателей космических миров. Делали они это, по необходимости опираясь на земную реальность, и потому образы «инопланетян» выходили у них чисто геоцентрическими. Чтобы отойти подальше от человекоподобия, они лишь усиливали земноподобие: изображали инопланетных пришельцев в виде вызывающих отвращение земных тварей: разнообразных земноводных и насекомых, пресмыкающихся и паукообразных в особенности ящеров и пауков, многоконечностных или наделённых многочисленными щупальцами каннибалов. Весьма излюбленными были также различные модификации человеческого облика: ангелоподобные крылатые существа, гибриды людей с ночными хищниками, маленькие синие человечки и т. д.

Более негеоцентричными были попытки изображения различных типов так называемого синтетического разума: мыслящие облака, плесень, тростник, океан и т. д. Но если мы покопаем каждое из таких представлений, то обнаружим в них то же земноподобие. Наука сегодня оказывается неизмеримо фантастичнее всякой фантастики. Она пытается нарисовать мыслящих существ, вообще лишённых земноподобных образов. Для этого у неё имеются собственные, мыслительно сконструированные изобразительные средства.

7.3. Другие «сенсорные» миры

Различие способов восприятия и связанное с ним различие «сенсорных миров» живых существ даёт себя знать уже в условиях Земли. Гигантское разнообразие этих способов и этих миров описано в книге И. Акимушкина «Открытие шестого чувства».

Муравьи обладают обонятельной ориентацией, метят свои пути пахучими веществами. Пчёлы используют для ориентации явление поляризации света, невоспринимаемое людьми. Вкусовые ощущения являются основой чувственного мира планарий. Они познают мир с точки зрения того, каков он на вкус. Рыбка мормирус (водяной слон), живущая в мутной воде, испускает электромагнитные колебания и ловит их, распознавая рельеф дна и изменение окружающей обстановки не хуже, чем если бы она обладала острейшим зрением. Совы видят тепловые лучи, испускаемые телами животных. Их «тепловизоры» – это не просто способ ночного видения, они «высвечивают» в мире, главным образом, возможную добычу и образы врагов. Некоторые глубоководные кальмары имеют термоскопические «глаза», распределённые в виде множества точек на хвосте. Эти «глаза» снабжены светофильтром, проницаемым только для инфракрасных лучей, и преломляющей линзой-хрусталиком, концентрирующей эти лучи на воспринимающем центре. Термолокаторами для охоты обладают и ядовитые змеи-щитомордники.

Хорошо известны эхолокаторы летучих мышей. Они испускают через гортань ультразвуковые «крики», от 5 до 60 в одну секунду. Затем они ловят эхо своих криков от тел окружающего мира своими большими ушами, ориентируясь в происходящем с филигранной точностью. Ведущий орган летучих мышей обладает также тем своеобразием, что он неантропоцентрически воспринимает течение времени. Ведь длительность каждого импульса-крика длится от 2 до 5 тысячных долей секунды. А пространственная точность этих «приборов» такова, что она позволяет «запеленговывать» предметы диаметром всего в 0,1 мм.

На довольно дальних расстояниях эхолокаторами постоянно пользуются многие рыбы, птицы, китообразные. У некоторых видов моллюсков обнаружен магнитный компас (Акимушкин И.И. Открытие шестого чувства. М.: Наука, 1964). Термиты и майские, жуки также способны ориентироваться по магнитным силовым линиям. Бактерии, акулы, медоносные пчёлы, голуби способны определять направление геомагнитных полей. Магнитный брусок или пара соленоидов, прикреплённых к голове голубя, полностью нарушают его ориентацию (Электромагнитные поля в биосфере. Т. 2. – М.: Наука, 1984, с. 35).

Глаза некоторых мух и стрекоз оснащены «лупой времени». Поскольку их выживание зависит от быстроты реакции, они в короткие промежутки времени способны увеличивать свою реактивность за счёт расширения субъективного восприятия времени (Шовен Р. Жизнь и нравы насекомых – М.: Наука, 1960, с. 24).

Рыб долго считали «глухонемыми». На самом же деле глухонемыми по отношению к чрезвычайно многообразным рыбьим звуковым мирам являемся именно мы. Плавательный пузырь, связанный с внутренним ухом, позволяет осуществлять невероятно тонкую звуковую чувствительность. Каждая из рыб обладает особым звуковым миром, порой несопоставимым с мирами других рыб, а тем более – с миром человека. Так, рыба-гольян слышит звуки от 40 до 60 тыс. Гц, чёрный бычок – 800–900 Гц. (Пулатов А.М. Никифоров А.С. Чудеса природы – Душанбе: Ирфон, 1972, с. 56–57).

Бывают в природе и совсем уж экзотические способы восприятия. Ямкоподобные органы африканской шпорцевой лягушки, выстланные микроскопическими волосками, настолько чувствительны, что позволяют даже слепой лягушке ловить насекомых и их личинки. А возникает такая чувствительность благодаря сгибанию этих волосков при малейших движениях воды, создаваемых проплывающими телами (Тинберген Н. Поведение животных – М.: Мир, 1985, с. 41).

Но особенно совершенным средством неантропоморфной пространственной ориентации можно, по-видимому, считать акустические локаторы дельфинов. Дельфины не только слушают исходящие от предметов звуки, но и управляют «звуковидением», активно «прощупывая» различными звуками окружающую среду. Звук, издаваемый верхними дыхательными путями, отражается вогнутой лобной поверхностью черепа и фокусируется лобной подушкой, собираясь в узкий направленный луч. Для обнаружения объектов, находящихся на дальних расстояниях, дельфин издает громоподобные щелчки, сравнимые по силе звука с пистолетными выстрелами. Ведь посланный звук возвращается чрезвычайно ослабевшим. Чем ближе объект, тем слабее «крик». Изменяется и частота звука. Звуковая «работа» дельфина позволяет «высветитъ» поведение объекта во всех деталях (Супин А.Я. В центре внимания – дельфин – М.: Знание, 1983, с. 41). «Можно, – пишет А. Супин, – не боясь преувеличений, сказать, что акустический локатор дельфина – одно из самых выдающихся творений природы. Благодаря ему перед дельфинами открыт мир, неведомый и непонятный нам: звучащий мир, где каждый предмет имеет свой голос, свой звуковой образ» (Там же. С. 42).

Итак, чувственные миры различных земных животных не только чрезвычайно сильно отличны между собой и непохожи на чувственный мир человека, но и очень часто необнаружимы друг для друга. Сама их ограниченность является условием эффективности выживания их обладателей. «Несмотря на ограничения, – пишут Л. Дж. и М. Милны, – сенсорный мир каждого вида животных должен способствовать их выживанию… Каждый новый шаг в исследовании нервных механизмов животных скорее всего приведет к расширению границ сенсорного мира самого человека» (Милн Л. Дж., Милн М. Чувства животных и человека – М.: Мир, 1966, с. 294, 302).

Всякий способ восприятия, вырабатываемый животными в процессе эволюции, – не универсальное средство, а скорее своего рода «прожектор», высвечивающий биологически значимые формы явлений и наилучшим образом приспособленный к среде обитания организма. В то же время при всех различиях все сенсорные миры живых существ Земли включают реалии земного, биосферного типа и по своему содержанию однотипны. Общей средой обитания всех земных организмов является земная биосфера. Все способы восприятия земных существ по-разному геоцентричны, они включают в свое поле зрения (точнее – поле отражения) один и тот же земнородный слой материи. И механические, и термические, и электрические, и электромагнитные рецепторы, физиологические приборы для производства восприятия так отрегулированы, чтобы наилучшим для данного вида живых существ способом отображать земную природу, ориентироваться в ней.

Совершенно прав поэтому известный астроном X. Шепли, когда он утверждает, что «вероятность существования ощущений и органов чувств, неизвестных сейчас человеку, высока», что «многие свойства объективной реальности могут быть за пределами восприятия жителями Земли просто потому, что «оснащённость» человека органами чувств ограниченна» (Шепли X. Звёзды и люди – . М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1961, с. 24).

Неуниверсальность способов восприятия живых существ Земли позволяет не только предположить, но и в какой-то степени обосновать неуниверсальность способов восприятия разумных существ во Вселенной, неизмеримо большие различия в их способах восприятия, нежели те, что сложились в относительно соизмеримых условиях земной биосферы. А стало быть – и существование невоспринимаемой нами Вселенной, и значительные затруднения в воспринимаемости разумных существ, обладающих качественно иными способами восприятия. Эти способы, сформировавшиеся в относительно несоизмеримых «пластах» материального бытия могут быть и относительно несоизмеримы между собой.

Если способы восприятия земных существ отличаются между собой только по виду, но сходятся по типу обнаруживаемых ими реалий, то способы восприятия различных обитателей космоса, скорее всего, гносеологически разнотипны. При этом могут быть и близкие, и очень далёкие друг от друга гносеологические типы и соответствующие им «слои» космической материи. «Вполне вероятно, – пишут А. Леонов и В. Лебедев, – что в принципиально иных условиях эволюционного развития сенсорная (вообще психофизиологическая) организация живых существ, необходимая для адекватного отражения действительности, построена по-другому» (Леонов А.А., Лебедев В.И. Восприятие пространства и времени в космосе – М.; Наука, 1968, с. 9).

Каждый из способов восприятия космических цивилизаций «центричен» по отношению к его естественной среде обитания – космической «эйкумене». По выражению В.П. Бранского, если в окрестностях звезды Бетельгейзе имеется космическая цивилизация, мир будет представляться ей бетельгейзецентричным. Всякая цивилизация уже по свойственному ей типу отражения мира эйкуменоцентрична, она познает мир, неизбежно перенося на него условия собственного существования. Иначе, как через постоянное эйкуменизирование бытия и преодоление собственного эйкуменоцентризма путём развития космического универсализма мир вообще непознаваем ни для кого. Стало быть, для выяснения отношений между цивилизациями понятие геоцентризма должно быть обобщено до понятия эйкуменоцентризма. Термин «эйкумена» введен антропологами для обозначения места первоначального пребывания на Земле предков человека, первобытной прародины человечества. Земная эйкумена человечества – по современным представлениям, скорее всего, Африка, но может быть, и Азия. Космическая же эйкумена человечества – это Земля.

С точки зрения «заземлённости» цивилизации на исходную область её формирования (эйкумену) полезно ввести понятие «степень эйкуменичности». Для человеческой цивилизации степень эйкуменичности выражается в степени геоцентричности. Ясно, что степень эйкуменичности всякой цивилизации есть характеристика степени её развития, обратно пропорциональная степени космичности, уровню космизации её познавательной деятельности. Всякая космизирующаяся цивилизация неизбежно эйкуменизирует окружающий её космос, приспосабливает его к комфортным для неё условиям. Но она же одновременно космизирует условия своего собственного существования, превращая окружающий её космос в «космическое чудо» для цивилизаций, близких ей по способу восприятия. Чем дальше и в онтологическом, и в гносеологическом смысле выходит цивилизация за пределы своего эйкуменообразного слоя космической материи, тем больше шансов у неё найти проявления разумного бытия себе подобных.

Можно предложить гипотетическую классификацию внеземных цивилизаций по степени совместимости их способов восприятия с земной цивилизацией. С этой точки зрения цивилизации могут быть отнесены к следующим типам:

1) цивилизации, близкие к земной, распространяющие свою созидательную деятельность и обозревающие космос в том же слое действительности, что и земляне; их представители отличаются от нас лишь некоторыми особенностями устройства органов чувств и способов преобразования информации, но, тем не менее, способны обнаружить проявления земной цивилизации и сами быть обнаруженными ею; подобные антропоморфные цивилизации, по-видимому, составляют ничтожное меньшинство обитателей космоса;

2) цивилизации, разносредовые по отношению к земной, отражающие мир в ином диапазоне электромагнитных колебаний, оснащённые иными физическими носителями для создания чувственных образов, имеющие иные образы явлений, обладающие иной температурой, плотностью и массой тел своих представителей, а стало быть, непосредственно воспринимающие качественно иные области в трёхмерном евклидовом пространстве;

3) цивилизации, представители которых обладают качественно иными формами перцептуального (т. е. «восприятийного») пространства и времени, охватывающие непосредственно своим восприятием и практическим действием объекты немакроскопического характера и немакроскопического типа локализации, имеющие органы чувств и обмен веществ, которые приспособлены лишь к немакроскопическим отношениям с окружающим миром;

4) цивилизации, населяющие иные материальные системы, нежели наша Метагалактика, имеющие несоизмеримые с нами способы восприятия.

Разумеется, эта классификация не только неполна, но и страдает свойственной нам на данном уровне развития познания геоцентрической ограниченностью. Её достоинство состоит, по-видимому, лишь в том, что она даёт представление о различиях и сложностях, которые возникают для взаимного обнаружения разноперцептуальных (по-разному воспринимающих) цивилизаций.

Концепция способа восприятия и связанный с ней методологический принцип соответствия осваиваемого познанием слоя действительности характеру и качественной определённости способа восприятия могут быть использованы для выработки ряда перспективных гипотетических представлений о космических цивилизациях и предложений по интенсификации их поиска. Из концепции способа восприятия вытекает концепция многослойности бытия КЦ, способная объяснить и феномен «молчания космоса», и астросоциологоический парадокс, т. е. в известной степени преодолеть наиболее значительные трудности современной теории обитаемой Вселенной. Согласно этому объяснению мы не наблюдаем цивилизаций не потому, что их якобы нет, а потому, что наш способ восприятия, посредством которого мы ведём наблюдения, всё еще слишком геоцентричен.

Каждая цивилизация осваивает и обживает первоначально лишь тот слой действительности, который «высвечивается» посредством присущего её представителям естественного способа восприятия, а этот последний есть продукт приспособления отражающей способности к материальным условиям первоначальной среды обитания цивилизации, её космической эйкумены.

По мере развития цивилизации она не только осуществляет экстенсивную экспансию в окружающий космос в рамках естественного для неё слоя материи, но и охватывает вначале познанием, а затем и практической деятельностью всё новые слои на основе создания всё новых искусственных способов восприятия и форм отображения явлений. Отсюда следует возможность повышения эффективности поиска внеземных цивилизаций, нахождения для этой цели новых путей и средств. Практическую осуществимость обнаружения цивилизаций можно связать с более глубоким проникновением человеческого познания в «негеоцентрические» слои космоса путём формирования новых искусственных способов восприятия и их многостороннего синтеза. Механизм формирования искусственных способов восприятия описан выше.

Геоцентричность нашего способа восприятия хорошо проявляет себя в сравнении с теми формами объектов, которые проступают для восприятия в современной неоптической астрономии. Об этом мы стали узнавать сравнительно недавно. Геоцентрическая ограниченность естественного способа восприятия человека обусловлена, прежде всего, «оптическим окном» земной атмосферы. Атмосфера пропускает излучение с длинами волн от 0,4 до 0,75 микрона. Более жёсткое, разрушительное для живых существ Земли излучение она задерживает. Такая защитная оболочка, поглощая коротковолновое ультрафиолетовое и рентгеновское излучение, не только обусловила существование земной биосферы, но и явилась существенным фактором, к которому эта биосфера приспосабливалась в своём развитии на протяжении миллионов лет (См.: Пановкин Б.Н. Успехи радиоастрономии – М: Знание, 1966, с. 6).

Человек с его специфическим восприятием есть один из закономерных итогов этого развития и этого приспособления. Росийский физик С.И. Вавилов отмечал, что кривая видности дневного зрения человека совпадает с кривой распределения солнечного света, поглощаемого земными растениями. (Вавилов С.И. Глаз и Солнце – М.: Наука, 1961, с. 102). Глаз человека, как и глаза животных, развился на основе светочувствительности всего тела, его клеток. Вавилов подчёркивал глубочайшую зависимость зрения и всего организма животных и людей от смены дня и ночи, имеющей место на Земле.

За пределами оптического «окна» космос имеет совсем иную структуру и даже иную эстетику, чем в отражении его человеческими глазами. Так, в радиолучах, в зависимости от их длины, картина ночного неба была бы очень разной и во всех случаях весьма для нас непривычной. Этот момент великолепно раскрывает Б.Н. Пановкин. «Если бы наши глаза были чувствительны к радиоволнам, – отмечает он, – взору предстала бы совсем не такая картина неба, какую мы видим сейчас. Ярким радиообъектом осталось бы наше Солнце. Но вспыхнули бы не менее яркие «радиопятна» в созвездиях Стрельца, Кассиопеи, Лебедя и Тельца. Они были бы расположены там, где оптическое наблюдение не обнаруживает объектов заметной яркости. Кроме того, нас поразил бы следующий факт: в радиолучах небо не было бы тёмным, оно всё целиком светилось бы очень слабым сплошным светом. Причём на разных длинах волн небо выглядело бы по-разному. На волнах сантиметрового и дециметрового диапазонов небо светилось бы не очень сильно, на метровом диапазоне свечение фона резко усилилось бы, но ярче заблистало и Солнце, и источники в Кассиопее, Лебеде. Наконец, если бы мы могли рассмотреть небо в радиоволнах длиной в несколько десятков и сотен метров, то увидели бы совершенно удивительную картину, небо казалось бы настолько ослепительным, что Солнце выглядело бы чёрным кружочком на блестящем фоне» (Пановкин Б.Н. Радиосигналы Вселенной – М.: Знание, 1963, с. 27).

Характерно, что для радионеба, в отличие от оптического неба, постоянно присуще состояние свечения, описываемое так называемым фотометрическим парадоксом. Оно постоянно светится, что очень невыгодно для макроскопического отражения объектов. Оно не создает контрастного тёмного фона, необходимого для чёткого выделения макротел. Даже точечные объекты в радиоизображении являются немакроскопически размазанными. Иными словами, только восприятие в лучах видимого света позволяет человеческому отражению успешно устранять энергетический и информационный шум, создавать условия для отфильтровывания искажающих адекватное изображение помех. Но если мы взглянем на эту человеческую форму отображения вещей как бы извне, попытаемся увидеть её не оптическими, а радиоглазами обитателей иных миров, мы заметим трудности взаимного контакта, не являющиеся непосредственному восприятию. Ясно, что наши радиосигналы, принятые разумным существом, наделённым радиоглазами и вглядывающимся в небо с атмосферой, пропускающей только радиолучи, будут восприняты этим существом как излучение, свидетельствующее об энергетическом выбросе, положении материального тела, а не о наличии осмысленной серии сигналов. Точно так же мы восприняли бы от них поток световых лучей. А в силу нашей зрительной неприспособленности к радиоизображениям мы поняли бы их совсем не так, как наши радиовидящие соседи по Космосу. Ведь и им наши макрообъекты являлись бы расплывчатыми, нелокализуемыми и неконтрастными.

Подтверждение этому мы тоже находим у Б.Н. Пановкина. «Радиоизображения неба по сравнению с изображениями на оптических телескопах, – пишет он, – более расплывчаты, сглажены, не позволяют исследовать мелкие детали распределения «радиояркости», а источники радиоизлучения даже минимальных размеров, «точечные», предстают как радиопятна» (Пановкин Б.Н. Радиоастрономия – М.: Знание, 1973, с. 22). Ясно, что мы являемся слабовидящими в мирах, проявляющихся посредством радиоизображений.

Не менее интересную и поучительную картину являет космос при его просвечивании в лучах рентгена. «Какое это было бы прекрасное зрелище, – восклицает П. Рамнуэль, – если бы мы могли увидеть своими глазами небо в рентгеновских лучах!» (Рамнуэль П. Небо в рентгеновских лучах. – М.: Наука, 1984, с. 219). На рентгеновском небе всего 700 звёзд, видимых без увеличения, в то время как на оптическом небе их около 6 тысяч. Самая яркая рентгеновская звезда светит не меньше, чем в оптических лучах Венера.

Но в отличие от оптических звёзд рентгеновские звёзды крайне нестабильны, по своим изменениям они далеко превосходят катастрофические вспышки сверхновых. Они вспыхивают и гаснут периодически, но за разные периоды времени: одни – за секунды, другие – за минуты, третьи – за часы. Есть звёзды, которые вспыхивают и гаснут тысячи раз в сутки, есть и такие, что становятся видны не чаще одного раза в недели или месяцы. «Мы видели бы, – отмечает Рамнуэль, – яркие туманности и огромные дуги излучения – ничего похожего нет на оптическом небосклоне. Правда, на рентгеновском небе нет яркой туманной полосы Млечного Пути – небо почти равномерно светится во всех своих частях. Мы видели бы множество слабых звёзд, разбросанных по небу и знали бы, что это очень далёкие объекты – на оптическом небе невооружённый взгляд неспособен их увидеть. Рентгеновские звёзды собираются в созвездия, которым никто не дал названий» (Там же). Рентгеновское небо, таким образом, выглядит не менее удивительным, чем небо в алмазах, увидеть которое мечтал один из героев А.П. Чехова.

Обитатель рентгеновского мира, – рентгеновидец, – воспринимал бы не только качественно иное небо и качественно иные созвездия, он непосредственно видел бы внутреннее устройство наших тел и макрообъектов, но не замечал бы их оболочек.

Чрезвычайно интересным является также инфракрасное видение мира, поскольку оно позволяет обнаруживать объекты, не излучающие волны родного для нас оптического диапазона, т. е. с нашей точки зрения холодные и неизлучающие миры, подобные нашему земному миру. Так, с помощью выведенного на орбиту инфракрасного телескопа было «зарегистрировано слабое свечение холодного твёрдого вещества в солнечной системе, Галактике и Вселенной в целом» (Харм Дж., Нейбауэр Дж. Инфракрасное небо. – В мире науки, 1985. № 1, с. 17). Инфракрасное видение мира позволяет наблюдать «скрытую» от оптического видения массу нашей Вселенной, и притом имеющую геоцентрические свойства. Поскольку холодные, твёрдые, тёмные и непрозрачные с человеческой точки зрения объекты излучают невидимые человеческим глазом «темновые» лучи, зрение, которым обладали бы обитатели холодного, тёмного, угрюмого мира, видящие посредством инфракрасного излучения, передавало бы им нашу Землю как горячий светящийся шар – маленькую звезду. Овладевая инфракрасным «зрением», мы также обнаруживаем свечение миров «по ту сторону» видимого нами света.

«Около одной из звёзд, относительно близких к Солнцу, – сообщают инфра-астрономы Дж. Харм и Дж. Нейбауэр, – найдена довольно плотная оболочка из вращающегося вокруг неё твёрдого вещества; оболочка, возможно, представляет раннюю стадию в формировании планетной системы… Среди других зарегистрированных галактик есть такие, яркость которых более чем в 50 раз выше в инфракрасной области, чем в видимой области… Во многих местах наблюдались рождающиеся звёзды, ещё окружённые «пеленой» из газа и пыли, из которых они сконденсировались» (Там же. С. 27). Итак, потусторонние для нас протопланетные, планетные, звёздные, галактические миры становятся посюсторонними. Точно так же по мере развития цивилизаций они становится «посюсторонними» друг для друга.

По обе стороны от крохотной области электромагнитных волн, охватываемой нашим земным зрением, лежат колоссальные пространства отображения, характеризующиеся различными диапазонами электромагнитных колебаний. Если расположить их в порядке возрастания длины волн, получится пирамида, вершину которой составляют самые короткие и «острые» – так называемые космические лучи, с колоссальной энергией и агрессивностью врывающиеся на окраины земной атмосферы. За ними лежит область радиоактивных излучений, далее – рентгеновская «вселенная», наконец – ультрафиолет, граничащий с видимым светом. По другую сторону от светового диапазона находятся инфракрасные колебания. У основания пирамиды лежат радиоволны – ультракороткие, короткие, средние и длинные. (См.: Фрилинг Г., Ауэр К. Человек – цвет – пространство – М.: Стройиздат, 1973, с. 20).

Впечатляющая картина! «Горячий» космический зритель, наблюдающий мир при помощи ультрафиолетового зрения и выше по пирамиде, обнаруживал бы в природе структуры настолько отличные от «холодного» зрителя, отражающего мир инфракрасным зрением или радиоизлучением, что у них буквально не было бы в своей естественной области общих точек соприкосновения. Даже окажись они рядом друг с другом, скажем, в околоземном пространстве, они не только не воспримут друг друга, но и физически не вынесут друг друга, поскольку это сближение вызовет взаимное разрушение вещественных носителей их разума – их тел. И всё же контакт возможен и даже неизбежен при помощи неорганического тела каждой цивилизации, её технических средств. Уже сегодня мы обретаем возможность «ощупывать» космос длинными радиоволнами, что сулит обнаружение особо крупных грубых структур, недоступных более тонким излучениям, и всепроникающими нейтрино, для которых и мы, и наша Земля настолько «прозрачны» и проницаемы, что пришелец из космоса с нейтринным устройством «глаз» вообще не заметил бы ничего в геоцентрическом мире. А что уж говорить об обитателях антимиров и иных пространственно-временных многообразий, которые отделены от нас энергетическим, либо геометрическим барьером. Мир неисчерпаем, и так же неисчерпаемы его обитатели. Негеоцентрическая неисчерпаемость мира и населяющих его существ должна стать методологической основой их поиска и изучения.

Но и наш крохотный участок непосредственного видения вещей в свете и цвете таит в себе много возможностей. И в этой области человек становится всё более «зрячим» и всё лучше видит себя со стороны. Речь идёт не только об оптических телескопах, но и о спектроскопии, приносящей нам не менее полноценные и разносторонние знания, чем самые совершенные из современных телескопов. Благодаря спектроскопии мы всё лучше узнаем химию космоса и проникаем в химически иные миры. А это – верный путь к познанию химически иных биосфер и биологически иных существ. Спектроскопия сегодня также становится всеволновой, приобретая способность отображать структуры и элементы запредельной для наших естественных органов отображения космической материи.

7.4. Иные типы биосистем

Вопрос о негеоцентрическом многообразии типов биосистем был поставлен уже В.И. Вернадским. Известный английский астроном, директор Гринвичской обсерватории Г. Спенсер-Джонс отстаивал важное положение о том, что формы жизни в различных мирах должны соответствовать конкретным условиям развития этих миров, а вовсе не земным условиям. В таких мирах в принципе невозможна не только жизнь и цивилизация земного типа, но и нечто вполне соответствующее нашим земным представлениям о жизни (Спенсер-Джонс Г. Жизнь на других мирах – М.-Л.: Гостехиздат, 1946, с. 26).

Л.В. Фесенков в 1979 г. обосновывает возможность существования негеоцентрической жизни. Он напоминает, что модели внеземной жизни, конструируемые в кибернетике, допускают возможность существования небелковых организмов (Фесенков Л.В. Методологические аспекты проблемы жизни во Вселенной. – В кн.: Астрономия. Методология. Мировоззрение – М.: Наука, 1979, с. 280). По его убеждению, качественно новые формы жизни должны обнаружить недостаточность существующей системы биологических понятий. Создание экспериментальной экзобиологии будет означать принципиально новый этап развития биологии, изменяющий самые основы наших представлений о жизни (Там же. С. 281).

Однако негеоцентризм в области представлений о жизни, – равно как и в представлениях о неживой природе, – при методологически неверном проведении способен превратиться в псевдонегеоцентризм, т. е. замаскированный негеоцентрической терминологией геоцентризм. Так случилось с членом-корреспондентом АН СССР из г. Алма-Аты Г.А. Тиховым. Критикуя биологический геоцентризм как сведение всех возможных типов жизни к известному нам земному типу, Тихов попрекает биогеоцентристов в ограниченности философского мышления. У биогеоцентристов выходит, что Земля и только она является образцовым, годным для образования и сохранения жизни телом, а стало быть, чтобы обнаружить жизнь, нужно искать в космосе только земноподобные тела. Либо жизни кроме Земли вообще быть не может. Но Тихов и его ученик М.П. Перевертун впали в противоположную крайность. Они утверждали и считали даже доказанным наблюдениями существование жизни на всех или, по крайней мере, на некоторых планетах Солнечной системы. Перевертун трактовал сезонные изменения цвета различных областей Марса как доказательство существования на нём биосферы. (См.: Тихов Г.А. Геоцентризм в современной биологии. – Вопросы философии, 1957. № 5, с. 246).

На самом деле подобные доводы уже тогда были именно проявлением устаревшего геоцентризма, свойственного механистической картине мира. Постулируя населённость всех планет, механистическое мировоззрение незаметно для себя переносит на них земные представления. Предположение о возможности существования негеоцентрической биосферы в различных космических системах есть негеоцентризм. Предположение о неизбежности существования негеоцентрической биосферы на материальных телах геоцентрического типа есть самый настоящий геоцентризм, предписывающий природе некие «обязанности» перед человеческим субъектом. Природа никому ничего не обязана, она никогда не выполняет подобных «обязательств», рано или поздно опровергая геоцентрические ожидания и преподнося для них обескураживающие неожиданности.

Наша земная жизнь является порождением лишь одной из многочисленных ветвей эволюции материи. Особенность её состоит в том, что основывается она на прогрессивной эволюции всё усложняющихся углеродистых соединений и сформировавшихся из них многомолекулярных органических систем. Все важнейшие функции земного типа основаны на присущих лишь углеродным соединениям свойствах.

Наш мир, в котором мы живем, это мир органический. Основой этого мира являются различные соединения углерода, азота, кремния, железа и других. Как же появились на Земле все эти органические соединения? Появились ли они на нашей планете в результате эволюционных процессов на самой планете или же в результате воздействия космоса?

Исследования показали, что углеродистые соединения, например, появились задолго до образования земной коры и биосферы.

Современные радиоастрономические исследования позволили установить наличие в межзвёздном пространстве разнообразных соединений углерода, например, низкомолекулярных: формальдегид, синильную кислоту, углеводороды, спирты и др. В настоящее время имеются данные о наличии в космосе также и высокомолекулярных соединений углерода, которые могли быть образованы лишь на поверхности частиц космической пыли. Все обнаруженные в космосе органические соединения состоят из «набора» тяжёлых химических элементов.

Тяжелые химические элементы «рождаются» в недрах массивных звёзд. Особую роль здесь играют взрывные процессы, в результате которых накопленные в недрах таких звёзд элементы выбрасываются в межзвёздное пространство. Так постепенно в космосе накапливается своеобразный «строительный материал» – основа будущих планет и самой жизни на них. Таким образом, эволюция звёзд имеет непосредственное отношение к эволюции жизни и разума на Земле.

Но для того, чтобы возникла сама жизнь, ещё недостаточно наличия тяжёлых химических элементов. Для этого нужны ещё определённые условия.

И такие условия для жизни земного типа могут возникнуть лишь на твёрдых телах – планетах с определёнными параметрами. Человечество ведь тоже живет на прекрасной для нас планете Земля, на которой сложились именно такие благоприятные условия для возникновения и развития жизни и разума.

Возможность существования негеоцентрической экзобиосферы (т. е. внеземной биосферы, от лат. экзо – вне) связывается в современной науке с качественно иной основой, химически иным субстратом жизни. Ещё в 1909 г. английский исследователь Д. Рейнольдс выдвинул гипотезу о существовании «высокотемпературной протоплазмы», содержащей кремний вместо углерода, фосфор вместо азота и серу вместо кислорода. В 1963 г. в книге английского ученого В. Фирсова была развита уже целая система представлений о природе жизни на кремниевой основе. Отправным пунктом этой теории послужило сходство электронного строения кремния с углеродом, – химической основой земной жизни, – а также способность кремния образовывать богатое многообразие соединений. А поскольку эти соединения более термостойки, чем соединения углерода, явилась идея о высокотемпературной жизни.

С точки зрения современного негеоцентрического мировоззрения это весьма плодотворная идея. В кремниевом мире жизни универсальным растворителем, аналогичным земной воде, явился бы сульфид фосфора, замерзающий при + 173 °C и кипящий при 407 °C. Нам трудно представить себе «моржа» кремниевого мира, купающегося в замерзающем сульфидофософрном море при температуре, при которой любой землянин сварился бы вкрутую. Впрочем, кремниевая жизнь возможна и при более высоких температурах (выше 1000 °C) и чудовищных с земной точки зрения давлениях. Ведь именно при таких давлениях кремниевые структуры становятся наиболее реакционно-способными.

Кремниевая жизнь при высоких температурах требует определенных примесей углерода. Возможно, что она гораздо более распространена, чем углеродная, поскольку её возникновение не требует столь специфических образований, как низкотемпературные планеты земного типа. Не исключено, что именно земноподобные планеты являются достаточно редкими во Вселенной, и возникновение на них жизни и разума чрезвычайно затруднено их суровой природой, климатом и твёрдой поверхностью, препятствующей вовлечению в биосферные процесс более глубоких слоев эйкумены. Кроме того, никто ещё не доказал, что углеродный субстрат жизни дает какие-либо преимущества в образовании и передаче жизненно необходимой информации. Ведь способность кремния быть превосходным носителем информации доказывается нашей земной электроникой, перешедшей в свое время на кремниевые печатные микросхемы ввиду их компактности и надёжности.

Ряд исследователей, тем не менее, начисто отрицает самую возможность кремниевой жизни, доказывает её несостоятельность с точки зрения квантовой химии.

Так, нобелевский лауреат Дж. Уолд считает, что кремний не может играть роль носителя жизни по трём причинам. Во-первых, его связи с другими атомами значительно слабее, чем связи углерода. Во-вторых, он образует гигантские инертные полимеры, что затрудняет круговорот веществ в природе. Наконец, в-третьих, кремниевые цепочки становятся нестойкими в присутствии кислорода, аммиака и воды. Но всё это говорит лишь о том, что кремниевая жизнь компенсировала бы свою вещественную нестойкость и инертность чрезвычайной сложностью и мобильностью взаимосвязей. Земная углеродная и внеземная кремниевая жизнь были бы не только непохожи, но и губительны друг для друга уже самим своим соприкосновением. Разумеется, если бы это соприкосновение не было бы обеспечено наличием мощных защитных систем жизнеобеспечения.

Широкая распространённость кремния делает его одним из вероятных кандидатов на роль субстрата негеоцентрической жизни. В.И. Вернадский, создавая своё классическое учение о биосфере, подчёркивал, что никакой живой организм не может существовать без кремния. Если жизнь на основе кремния возможна, то «строительного материала» для неё в обозреваемой нами части Вселенной более чем достаточно (См.: Воронков М.Г., Кузнецов И.Г. Кремний в живой природе – Новосибирск: Наука. 1984, с. 20, 23).

Развитие представлений о целостности органического мира закономерно привело к возникновению в XX веке учения о биосфере как внешней геологической оболочке Земли.

В основе учения о биосфере лежало разработанное В.И. Вернадским представление о планетарной геохимической роли живого вещества и организованности биосферы в результате сложной геологической истории Земли. «… Охваченная всецело живым веществом, – писал В.И. Вернадский, -

биосфера увеличивает, по-видимому, в беспредельных размерах его геологическую силу, и, перерабатываемая научной мыслью Человека Разумного, переходит в новое состояние – в ноосферу» (В.И. Вернадский. Философские мысли натуралиста – М.: «Наука», 1988, с. 32). По мнению В.И. Вернадского, жизнь возникла не в качестве какого-то одного вида организмов, а как совокупность разнообразных видов, т. е. в форме примитивного биоценоза.

Биосфера, будучи порождением земной природы, в то же время является специфическим космическим образованием. «Жизнь… значительно в большей степени есть явление космическое, чем земное, – писал пионер гелиобиологии А.Л. Чижевский. – Она создана воздействием творческой динамики космоса на инертный материал Земли. Она живет динамикой этих сил, и каждое биение органического пульса согласовано с биением космического сердца – этой грандиозной совокупности туманностей, звёзд, Солнца и планет».

Таким образом, ноосфера – не только новое состояние биосферы, перерабатываемое научной мыслью, но и общепланетарный и общекосмический фактор. «Космос, – полагал К.Э. Циолковский, – переполнен жизнью даже высшею, чем человеческая» (Циолковский К.Э. Монизм Вселенной, Калуга, 1925). Однако эта заселённость имеет, как мы считаем, не геоцентричный, не однослойный, не «плоский», а многоуровневый, качественно многообразный характер. Такое представление о негеоцентрической многоуровневости бытия может отражать и негеоцентрическую многоуровневость бытия носителей разума в космосе.

Наряду с космобиологисй сейчас начинает развиваться космоинформатика. В брошюре «Человек и Вселенная» А.Д. Урсул и Ю.А. Школенко анализируют понятия «информационные характеристики цивилизации» и «информационная сущность цивилизации» (Урсул А.Д., Школенко Ю.А. Человек и Вселенная – М.: Знание, 1980, с. 29). Благодаря чрезвычайной разреженности космической среды она представляет собой великолепный проводник информации. Без особых искажений информация проходит колоссальные расстояния с наивысшей для нашей материальной системы скоростью – скоростью света. Передача информации неизмеримо легче, быстрее и «дальнобойнее», нежели прямая транспортировка макроскопических тел. Поэтому Ю. Школенко правильно полагает, что информационный период освоения космоса будет очень длительным. (Школенко Ю.А. Философия, экология, космонавтика – М.: Мысль, 1983, с. 63).

Информационный контакт должен значительно опережать непосредственный материальный контакт цивилизаций. Всякая развитая цивилизация должна, по-видимому, обладать достаточно мощной экзосферой (сферой внешнего информационного воздействия на космос). Но очевидно, что экзосфера каждой цивилизации должна соответствовать её способу восприятия. Дня другой цивилизации её экзосфера может оказаться лишь сферой распространения некоторых физических процессов. Поэтому при поиске цивилизаций необходимо учитывать степень соизмеримости информационных экзосфер.

Большое внимание уделялось и разработке критериев, по которым можно было бы судить об искусственности принимаемых сигналов на фоне разнообразных сигналов естественного происхождения. У белорусского учёного В.М. Цурикова, например, таким критерием выступает определённое нарушение известного закона природы, например, появление в спектре излучения какого-либо объекта одновременно «красного» и «синего» смещения (Цуриков В.М. Имитация маловероятных событий с целью привлечения внимания других цивилизаций. XXXIII Всесоюзная научная сессия, посвященная Дню радио. Аннотации и тезисы докладов. М., 1978).

Самое интересное состояло в том, что такой объект действительно скоро был обнаружен. Им оказался загадочный звёздный объект в созвездии Орла-SS433. Но несмотря на попадание данного объекта под предсказанный критерий, ему было дано естественное объяснение, хотя и не до конца ещё изученное, сводящееся к тому, что SS433 является двойным звёздным объектом – тесной звёздной парой, компаньонами которой являются, как предполагают учёные, компактная и плотная нейтронная звезда или «чёрная дыра» и звезда-гигант, обладающая ничтожно малой плотностью.

7.5. Иные пути эволюции

Важной областью выработки новых негеоцентрических представлений о внеземных цивилизациях является гипотетическое исследование возможных типов разума. По словам знаменитого польского фантаста Станислава Лема, «космическое присутствие Разума мы можем не заметить не потому, что его нигде нет, а из-за того, что он ведёт себя не так, как мы ожидаем» (Лем Ст. Сумма технологии – М.: Мир, 1968, с. 101). По Лему, проявления космического разума могут глумиться над нашим воображением (Там же. С. 102). Лем делает множество попыток представить, а вернее – вообразить неантропоцентрические разумы.

Конечно, предположение Лема о том, что технологическая эра развития человечества возникла из-за особого характера земной среды и что другие цивилизации развиваются «интенсивным» путём, т. е. путём совершенствования своего телесного строения, своей приспособляемости к среде (Там же. С 103), выглядит не очень-то убедительно. Но при всей фантастичности подобных предположений, здесь имеется важное рациональное зерно. Оно заключается в попытке хотя бы вообразить технологически иные цивилизации и, соответственно, функционирование гносеологически иных разумов. Отсюда делается вывод о качественном различии способов формирования и передачи информации. Лем считает возможным, что наши радиотелескопы уже давно принимают в виде шумов фрагменты «межзвёздных разговоров» (Там же. С. 108). Но очевидно, что информационной экзосферой могут обладать только технологически развитые цивилизации.

Чрезвычайно плодотворны и мысли Лема, других фантастов и футурологов о возможности развития цивилизаций на основе формирования так называемого «синтетического разума», т. е. некоей материальной субстанции, позволяющей объединить отдельные разумы цивилизованных существ в некий единый разум цивилизации. Океан Лема, «облако» Хойла, сотни менее удачных попыток фантастов описать такой разум отражают реальную тенденцию современной земной цивилизации к объединению мыслительных усилий людей посредством компьютерной техники. В дальнейшем эта тенденция, несомненно, не ослабнет, а только усилится.

Весьма спорной является идея Лема о так называемом неортоэволюционном (непрямом) пути развития цивилизаций. Этот путь связан не с экстенсивным возрастанием масштабов распространения цивилизаций в Космосе, ростом энергопотребления и ресурсопотребления, расширением астроинженерных сооружений, экспансией на другие планеты, а с возрастанием компактности цивилизаций. Не энергетическая прожорливость и увеличение населенности, полагает Лем, характеризует интенсивное развитие цивилизаций, а уровень приспособленности цивилизации к внешнему миру (Там же, с. 87–88).

В.В. Рубцов и А.Д. Урсул критикуют «неортоэволюционный» подход Лема как определённую крайность. «Не надо забывать, – пишут они, – и о неизбежной эволюции роста энергопотребления, освоенного пространства, количества выработанной информации и т. п.» (Рубцов В.В., Урсул А.Д. Методологические аспекты проблемы внеземных цивилизаций: современное состояние и некоторые перспективы. – В кн.: Астрономия. Методология. Мировоззрение – М.: Наука, 1979, с. 369). Разумеется, противоположная крайность – чисто экстенсивный подход к развитию цивилизаций, прямая экстраполяция на будущее современного экстенсивного роста человеческой цивилизации. Такая экстраполяция есть чистейший геоцентризм.

Здесь мы подошли к чрезвычайно важной для поиска ВЦ проблеме – проблеме космической эволюции. Для того, чтобы действительно найти цивилизации, необходимо хотя бы приблизительно представлять себе возможные пути их развития.

Прежде всего, возникает вопрос о соотношении уровней развития цивилизаций. По мере развития цивилизаций они космизируются и становятся всё более негеоцентрическими не только в теории, но и на практике. По крайней мере, так происходит с нашей цивилизацией. Значит, даже похожие на нас в своей первоначальной истории антропоморфные цивилизации становятся нераспознаваемыми для нас, поскольку по мере своего прогресса неизбежно осваивают процессы, никак не вовлечённые в сферу нашего познания. Развиваясь, цивилизация становится не только непонятнее для нашего непросвещённого суждения, но и шире нашего поля зрения. Так, продляя срок своего бытия и тем как бы побеждая время, представители развитых цивилизаций могут использовать для своих контактов средства, недоступные для короткоживущих наблюдателей. На это в 1980 г. указал Ф. Дрейк. Таким образом, разрешение астросоциологического парадокса в связи с негеоцентрической концепцией приобретает совершенно новое направление. Чем дольше развивается цивилизация, тем заметнее она становится. В этом правы сторонники ортоэволюционного подхода. Но изменяет окружающий мир она уже не по меркам слаборазвитой цивилизации, а по своим собственным меркам. В этом заключена правота неортоэволюционной постановки вопроса.

В противоположность гипотезе об усилении онтологических различий космических цивилизаций по мере их развития Ф. А. Цицин пытается обосновать гипотезу о конвергентной эволюции цивилизаций в космосе. После выхода в космос, в котором, по его мнению, внешние условия должны быть для любых цивилизаций практически одинаковы, все они будут развиваться в направлении сходимости морфологических признаков (Цицин Ф.А. Космос и разумные существа. – Природа, 1965. № 11, с. 28).

Хотя возможность определённой конвергенции (т. е. образования в сходных условиям сходных признаков) исключить нельзя, подобная трактовка развития цивилизаций, несомненно, плоско-геоценртрична. Она связана с наивно-геоцентрическим убеждением в том, что космос нашего познания – единственно возможный, для всех общий космос, что нет и не может быть онтологически иных космических систем и соответствующих им, погруженных в них цивилизаций.

Одним из признаков несомненного существования цивилизаций может явиться космический креационизм (от лат. «креаре» – творить) – преобразование цивилизациями внешнего мира и создание явно неприродных сооружений. По мнению большинства учёных, фактор ускорения прогресса должен приводить к ускоренному распространению саморазвивающихся цивилизаций в окружающем их космосе. Но существует и противоположная точка зрения, основанная на модели «медленной экспансии». По мнению авторов этой модели К. Сагана и Б. Неймана, для отчётливой дифференциации цивилизаций по признаку космического креационизма требуется не менее 10 млрд. лет. Это примерно в 250 тыс. раз больше существования человека современного типа – создателя современной земной цивилизации. Вот сколько времени нужно цивилизации, чтобы заявить о своём существовании в обживаемом ею космосе.

Известно, что деятельность человека на Земле в настоящее время сравнима по своим последствиям с геологическими процессами. Для гарантированного самообнаружения цивилизация (или союз цивилизаций) должна достигнуть поистине грандиозных космических масштабов, сравниваясь по своей способности творения с звёздообразовательными процессами и даже формированием галактик. Но и в этом случае она станет заметной лишь для подобных ей цивилизаций.

Первоначальное развитие внеземной космической цивилизации, как и первоначальное развитие человеческой цивилизации, по-видимому, должно быть моноцентрично, т. е. проистекать из единого центра, из одного источника – так называемой эйкумены. По мере своего развития первобытная моноцентричная земная цивилизация распространилась во всех направлениях, заселила различные континенты Земли, стала полицентричной, о чём говорит существование земных рас. Логично предположить, что по мере своего развития космическая цивилизация землян также со временем станет полицентричной. Образуются космические расы.

Известный американский ученый Ф. Дайсон, исходя из выдвинутой им концепции «плодотворной культурной изолированности», предполагает распадение человечества в дальнейшем на ряд космических городов-государств, подобных античным полисам и средневековым городам, относительно изолированных, сосуществующих колоний, каждая из которых будет обладать своими неповторимыми принципами социального устройства и освоения природы (Дайсон Ф. Народ: в космосе. – Литературная газета, 1970, 4 янв, с. 11). Разумеется, согласиться с подобной «феодальной» структурой будущего человечества никак невозможно.

Геоцентробежная деятельность человека в дальнейшем должна, скорее всего, приобрести характер взаимозависимого полицентризма. Возникнет союз взаимосвязанных космизированных человечеств – но в то же время различных ветвей единого человечества. Само биологическое развитие сдвинется с мёртвой точки. Космические расы человечества будут сильнее отличаться друг от друга, нежели земные. Возникнет полиморфизм человечества (т. е. множественность форм развития). Приспособление людей к жизни в космосе может происходить по двум взаимосвязанным направлениям: 1) приспособление космоса к людям – геоцентризация космоса и 2) приспособление людей к космосу – космизация человечества.

В противоположность идее космического эволюционизма ряд исследователей выдвигает концепцию космического катастрофизма. Особую известность эта концепция приобрела в изложении фон Хорнера. Фон Хорнер считает, что в самом развитии всякой цивилизации и техники скрываются причины, приводящие её к неизбежной гибели. К ним относятся демографический взрыв, загрязнение среды, истощение генофонда, наконец, гигантский рост разрушительной мощи, рано пли поздно приводимый в действие и влекущий тотальное самоистребление. Раскол цивилизации на два враждующих лагеря придает этому самоистреблению характер неотвратимой закономерности.

Но обречённость всего живого на гибель, согласно фон Хорнеру, существует вне зависимости от конкретных путей развития цивилизации. В общефилософском плане он, по его словам, исходит из одного весьма общего положения: «Ничто не длится вечно». Итак развитие, по Хорнеру, только предпосылка неотвратимого уничтожения, а не дальнейшего развития. Ограниченность и конечность материальных образований абсолютизируется Хорнером, поскольку игнорируется вечность и неуничтожимость материи в целом. А цивилизации – и есть объект, захватывающий и связывающий в своём развитии всё больше материи и всё более многообразную материю для расширенного воспроизводства своего существования. Сама неограниченность и неуничтожимость материи служит поэтому предпосылкой потенциально безграничного развития цивилизаций, которые сами обладают способностью создавать и повышать шансы для преодоления кризисов и ограниченности своего собственного существования. Разумеется, эта предпосылка для выживания цивилизаций является необходимой, но не самодостаточной.

Космосоциальный парадокс фон Хорнера всё же содержит в себе немало горьких истин. Хорнер не только абсолютизирует, но и охватывает реальные противоречия слаборазвитых цивилизаций, подобных нашей. Эти противоречия не в теории, а на практике могут привести к самоуничтожению цивилизаций. Сегодня, когда нашей планете по-прежнему угрожает военная, экологическая, демографическая, информационная, какая угодно ещё катастрофа, игнорировать пророчества Хорнера, по меньшей мере неразумно.

Ст. Лем полагает, что основной недостаток хорнеровской гипотезы космоса как машины, серийно производящей атомные бойни, заключается не в пессимизме и катастрофизме, не в пугающем антигуманизме, а в чрезмерной наивности. Эта наивность заключается в неправдоподобном допущении, что все пути развития цивилизации должны совпадать между собой (Лем Ст. Сумма технологии – M.: Мир, 1968, с. 86). Фактически Лем критикует фон Хорнера за геоцентризм, за попытку «ужать» многообразие развития цивилизации в рамки современного кризиса земной цивилизации.

Правота Xoрнера – в предуведомлении о гибельности конфликта между цивилизацией и культурой, человеком и природой, различными локальными цивилизациями. Крушение тоталитаризма в планетарном масштабе резко увеличило шансы человечества на выживание и снизило вероятность оправдания хорнеровских пророчеств. Спасение нашего мира – в глобальном развитии демократии и переходе от государств насилия к государствам благосостояния, базирующимся на открытой экономике. Этот же тип способствует равноправной интеграции с перспективой образования всемирного государства.

Не исключено, конечно, что, будучи не в силах преодолеть кризис, подобный тому, что постиг ныне нашу цивилизацию, большинство цивилизаций, даже подавляющее большинство, не выживает. Логично предположить, что такой кризис на определённом этапе развития подстерегает любую цивилизацию, и, может быть, преодолеть его способны лишь немногие из них. И всё же космический катастрофизм не является непреодолимым препятствием для космического эволюционизма.

Рассматривая возможные внешние причины гибели цивилизации – космические катастрофы, необходимо признать, что они также возможны, и они действительно происходят в космосе, будучи в основном связаны с гибелью звёзд и другими процессами. Мы живем в Солнечной системе, и ближайшей к нам звездой является Солнце (расстояние порядка 150 миллионов километров). Может ли погибнуть наше Солнце и как скоро? Солнце возникло около 5 миллиардов лет назад и по современным данным будет светить и дарить нам своё тепло ещё около 5–6 миллиардов лет. После чего оно сожмётся и превратится в маленькую звезду – белый карлик, размеры которого будут равны размерам Земли. Но этот срок, 5–6 миллиардов лет достаточно велик, чтобы говорить о неотвратимости гибели цивилизации в результате эволюции таких звёзд, как наше Солнце. Конечно, не все звёзды живут так долго. Оказывается, чем меньше по своей начальной массе звезда, тем дольше она живёт и наоборот, чем массивнее звезда, тем более коротка её жизнь. Эти-то звёзды и взрываются, оставляя на своем месте гибели туманности и плотные остатки – нейтронные звёзды-пульсары. При взрывах таких звёзд выделяется колоссальная энергия в широком диапазоне излучения электромагнитного спектра, в том числе ультрафиолетового, рентгеновского и гамма-излучений, губительно влияющих на всё живое.

Естественно предположить, что если бы в ближайшей окрестности нашего Солнца вдруг взорвалась такая звезда, то человеческая цивилизация прекратила бы свое существование и как космическая цивилизация. Но к счастью, вблизи нашего Солнца нет таких «подозрительно-опасных» звёзд. Значит, срок гелиоцентрического существования нашей космической цивилизации определяется лишь сроком жизни нашей звезды – Солнца. Если же представить некоторое отдалённое будущее, то мы можем утверждать, что разум человеческий, а возможно и объединенный с разумом других космических цивилизаций, сможет управлять Солнцем и звёздами, и продлит им жизнь ещё на многие миллиарды лет. В этом, по-видимому, и проявится главная миссия космических цивилизаций, космического социума – сознательно-созидательная и деятельностно-гуманистическая. Не исключена и массовая миграция цивилизаций из окрестностей погасших звёзд к новым звёздным островам.

Нужно иметь в виду, что и в развитии человеческой цивилизации имеются факторы, препятствующие выживанию человечества независимо от конкретных политических действий людей. Мы живем на маленькой планете с ограниченными ресурсами, легко уничтожимой колоссальными потенциалами накопленного оружия. Мир людей совсем недавно был расколот на два враждующих лагеря, во взаимоотношениях которых краткие периоды разрядки напряжённости служили лишь витками разгона новых длительных периодов безудержной гонки вооружений. До сих пор в истории не было ещё случая, чтобы подобное враждебное противостояние не завершалось чудовищной бойней.

Сегодня, к счастью, положение изменилось. Нет, таким образом, автоматически действующего механизма, гарантирующего нам выживание в ближайшие десятилетия. Но нет и фатальной неизбежности гибели любой цивилизации в духе фон Хорнера. Угроза превратить нашу Землю при помощи термоядерного чудовища в негеоцентрический кусок материи явилась одним из мощных стимулов политики разоружения.

Возможность преодоления глобального кризиса человечества влечёт за собой возможность нового всплеска развития цивилизации в сторону освоения негеоцентрической материи. Основываясь на возрастании мощи человечества на Земле и становлении ноосферы (сферы разумной жизни) в качестве наиболее мощного геологического, биохимического, а в дальнейшем и биосферообразующего фактора, А.Н. Коблов предполагает, что социальная форма движения материи превратится в космический, космологический и космогонический фактор, определяющий судьбы Вселенной (Коблов А.Н. Диалектическая концепция развития в физике. В кн.: Философия пограничных проблем науки. Вып. 8. Жизнь: физико-химические основы и социальные проявления – Пермь: Пермское кн-во. 1975, с. 34).

Превращение человечества в фактор эволюции Галактики, а затем и Металактики означало бы целесообразный поворот, или, вернее, переворот в развитии известной нам материи. Сможет ли человечество совершить этот переворот, не окажется ли оно тупиковой ветвью в развитии цивилизационного процесса во Вселенной, поднимется ли в своем развитии на уровень, позволяющий осуществить союз с другими цивилизациями для освоения столь грандиозных процессов, это, конечно, большой вопрос. Но нельзя и с порога отвергать такую возможность, третировать её как изначально неосуществимую и утопичную, ибо она открывает сверхдальнюю цель в развитии человечества, его путь в мир с потенциально неограниченными ресурсами и источниками развития. А без изучения сверхдальних целей разум не может полноценно осознать себя и вполне осознанно действовать в осуществлении своих более близких целей. Геоцентрическое ограничение целей человечества ведет к принятию недальновидных научных стратегий уже сегодня.

Новым явлением в области поиска внеземных цивилизаций сегодня является астросоциологический (экзосоциальный) подход и связанная с ним, хотя и находящаяся пока ещё в младенческом состоянии наука – астросоциология (от лат. астра – звезда). Эта наука сейчас сводится к более или менее систематическим попыткам представления внеземных социологических процессов. Наряду с объяснением астросоциологического парадокса современная астросоциология занимается проблемой выживания цивилизаций и возможностей их потенциально безграничного развития.

Многие исследователи оспаривают в принципе саму возможность безграничного развития цивилизаций. «Как конечен всякий конкретный процесс в бесконечном движении материи, – писали в 1966 г. В.И. Свидерский и А.С. Кармин, – так конечен и процесс человеческой истории. Духу марксизма чужда всякая абсолютизация какой бы то ни было конкретной формы бытия материи. Всё существующее достойно гибели, на всём и во всём видит диалектика печать неизбежного падения, и Энгельс абсолютно прав, распространяя эти общие и основные положения диалектического мировоззрения также и на человеческое общество как определенную конкретную форму движения материи» (Свидерский В.И., Кармин А.С. Конечное и бесконечное. Философский аспект проблемы – М.: Наука, 1966, с. 245–246).

Характерно, что крупнейшие представители негеоцентрической философской концепции рассуждали тогда, по существу, чисто геоцентрически. Да, геоцентрическое человечество, человечество, неразвивающееся путём освоения мощных негеоцентрических процессов, обречено на исчезновение, достойно гибели, неминуемо задохнется от недостатка ресурсов и загрязнения. Спасение человечества не в застое, не в самоограничении, – хотя и элемент самоограничения сегодня, безусловно, необходим, – а в движении вперёд, в более глубоком и разумном преобразовании мира для блага человека, в реформировании социальных основ человеческой цивилизации. В мнении о неизбежной конечности существования любой цивилизации отразилась геоцентрическая ограниченность классического марксизма.

А.А. Казаков отвергает самую возможность потенциальной бесконечности общественного прогресса именно как сверхоптимистическую доктрину. «Почти все авторы, – отмечает он, – говорит о бесконечности общественного прогресса как о чём-то само собой разумеющемся. Когда-то этот вывод делали, исходя из утверждения о всеобщем и абсолютном характере поступательного развития материи… Но само исходное положение ошибочно. В последнее время многие авторы правильно доказывают, что идея поступательного развития по отношению ко всей материи так же несостоятельна, как и противостоящая ей идея всеобщего регрессивного развития мира» (Казаков А.А. Бесконечен ли общественный прогресс. – В кн.: Проблемы исторического материализма. Вып. I. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1971, с. 124).

Сверхоптимизм по вопросу о возможности потенциально неограниченного развития цивилизаций несостоятелен, прежде всего, потому, что он исходит из представления о прямолинейности прогресса, из возведения в бесконечность нынешних особенностей развития человеческой цивилизации. И сверхоптимисты, и финитисты (от лат. финис – конец), предрекающие конечность развития каждой цивилизации, по существу, абсолютизируют ту геоцентрическую форму развития цивилизации, которую они находят в краткое время своей жизни. Только сверхоптимисты абсолютизируют позитивную сторону этого развития, финитисты же – негативную. Сверхоптимизм поэтому столь же философски наивен, сколь и финитизм, а финитизм так же ограничен в изображении бесконечности, как и сверхоптимизм. Потенциально бесконечной в своем развитии цивилизация может стать, лишь переходя в принципиально новое качество, усложняясь не только геоцентрически, но и негеоцентрически, превращаясь из объекта, земного по происхождению и развитию, в негеоцентрический объект.

С точки зрения А.Д. Урсула, да и многих других исследователей, возможность выживания и неограниченного развития цивилизации зависит главным образом от природных, в особенности – космологических процессов. Эта возможность либо есть, либо её нет, и определяется это тем, какова природа космоса, а не тем, какова собственная природа и особенности самой цивилизации. По Урсулу, модель расширяющейся бесконечной Вселенной даёт основания для заключения о возможности неограниченного распространения по космосу социальной формы движения материи. Но если исходить из другой модели – «осциллирующей Вселенной» – тогда говорить о бесконечном развитии человечества или цивилизации, зародившейся в любом другом месте космоса, не имеет смысла. «Ведь человечество было и всегда останется частью бесконечной природы, – пишет Урсул, – оно не сможет воздействовать на всю Вселенную в целом, направляя течение космогонических процессов по благоприятному для себя руслу» (Урсул А.Д. Человечество. Земля. Вселенная – М.: Мысль, 1977, с. 213).

Возразить академику Урсулу можно следующее. Да, человечество – часть природы. Но оно – высшая форма развития природы, делающая, в свою очередь, природу своей собственной частью и условием поступательного развития. Поэтому человечество в принципе способно стать космогонической силой, точно так же как оно стало уже сегодня геологической силой. Другое дело, что эта способность может не реализоваться в силу внутренних противоречии самого человечества. И если в попеременно расширяющейся и сжимающейся Метагалактике большой космогонический процесс окажется не по силам всё ещё недостаточно развившемуся человечеству, или же ему будут явно угрожать другие негативные космические силы, оно должно будет организовать своё развитие с учётом этих сил, либо переселиться в другие места Космоса. Даже если само по себе человечество не сможет влиять не космические процессы в благоприятном для себя направлении, нет никаких оснований утверждать, что этого не сможет сделать сообщество цивилизаций. Сообщество, включающее цивилизации как низкого, так и более высокого, чем земная, уровня развития.

Проблему возможности безграничного развития цивилизаций нужно решать не вообще, не сточки зрения некоей раз и навсегда данной и незыблемой натурфилософской истины, а путём обращения к конкретным данным, взвешивая и обсуждая все реально существующие тенденции. Без перспективы потенциально безграничного развития человечества жизнь каждого отдельного человека бессмысленна и неоправданна: её цель сводится к потребности жить, чтобы породить череду обречённых на неминуемое вымирание поколений. Тотальная катастрофа обессмыслила бы существование всех: умный приравнялся бы к глупому, добрый к злому, достойный к недостойному. Благо человечества было и остаётся высшим оправданием морали, целью исторического процесса, если всё кончится – всё окажется бессмысленным, все цели и побуждения обратятся в прах. Сейчас мы подошли к рубежу, на котором решается для нас всё. Или-или: или неизбежная смерть в результате неспособности к развитию, или развитие путём преодоления пределов, поставленных современным состоянием цивилизации. Третьего не дано. И четвертого тоже.

В той форме, в какой человечество существует сейчас, в геоцентрической форме, оно не может обеспечить сколь угодно длительное развитие. Цивилизация может сохраниться лишь при условии, что она вовремя сможет переходить на более высокие уровни развития. Лишь безграничное поступательное развитие может явиться предпосылкой безграничного существования. И лишь Космос способен дать материальные предпосылки этого безграничного развития. Он, как писал К.Э. Циолковский, «сам рождает себе силу, которая им управляет. Она могущественнее всех остальных сил природы» (Циолковский К.Э. Монизм Вселенной – Калуга, 1931, с. 81).

А.Д. Урсул и Ю.А. Школенко отмечают, что в человеке заложены колоссальные возможности организации, усложнения, противостоящие дезорганизации и разрушительным силам природы, и с учетом этих возможностей ныне уже нет необходимости «приговаривать» человечество к неотвратимой гибели (Урсул А.Д., Школенко Ю.А. Обитаемая Вселенная – М.: Знание, 1976, с. 56–57). Конечно, выживание на маленькой планетке, обладающей чрезвычайно ограниченными ресурсами и мизерным пространством обитания – очень нелёгкая задача.

Сама Земля может оказаться недостаточной предпосылкой для выживания и безграничного развития человечества. А отсюда и природа человека как земного существа может стать препятствием к обеспечению приемлемого будущего для человеческого рода. Но и для земной цивилизации всё будет зависеть от конкретных обстоятельств её истории, от способности выжить и создать общественные системы, пригодные для дальнейшего развития, от умения преодолевать неизбежные кризисы и противоречия своего собственного существования. А, кроме того – и от способности преодолевать геоцентризм в мышлении и на практике, переходить из геоцентрического состояния в негеоцентрическое.

Чрезвычайно важной в теории взаимоотношений цивилизаций является проблема их социально-политической совместимости. Безопасен ли контакт? Не погубят ли цивилизации друг друга после своей долгожданной встречи? Не уничтожит ли более развитая из них вольно или невольно менее развитую? Не вспыхнет ли космическая война – война миров? Не превратят ли космические пришельцы нашу Землю в колонию, а землян – в бесправных рабов по аналогии с тем, как они сами поступили в своё время со своими менее цивилизованными народами? Все эти вопросы продиктованы отнюдь не праздным любопытством, ибо, если бы существовала подобная опасность для столь слаборазвитой цивилизации, как земная, было бы чистейшим безумием для неё само проведение широкого поиска и обнаружения себя в Космосе.

Противостоять гипотезе о космической опасности может только космизация самой идеи гуманизма, распространения гуманизма на жизнь в негеоцентрическом космосе. Соответственно этой трактовке можно сформулировать принцип космического гуманизма (ПКГ). В зачаточном состоянии этот принцип содержался уже в идее Циолковского о гражданстве Вселенной.

Принцип космического гуманизма можно сформулировать следующим образом. Маловероятно, чтобы на уровне развития производительных сил, позволяющем цивилизации перейти к освоению дальнего космоса, не были созданы социальные условия, соответствующие этим производительным силам, а стало быть, не стали бы трудным для понимания анахронизмом такие «нормальные» явления нашего социального земного бытия, как войны, геноцид, материальная нужда, угнетение, диктатура, негуманное отношение к природе и человеку, внеэкономическое принуждение, нарушение прав человека и прочие прелести, к которым мы так привыкли, что даже не мыслим общества без них.

Объединённая социальность различных по своему характеру (и уровню развития) цивилизаций создаёт, по-видимому, более высокую форму бытия материи, нежели изолированная, обособленная, эйкуменоцентрическая социальность. Такой тип социальности невозможен без совершенно негеоцентрического уровня взаимопомощи и разумности.

Американский астроном X. Шепли ввёл понятие космической этики. Вслед за ним Э. Фазан попытался построить гипотетическую систему космического права и «метаэтики». Э. Фазан отрицает, что его построения антропоморфны и антропоцентричны, они, по его выражению, «разумоцетричны» и должны быть общими для всех мыслимых разумов. Подобно физическим константам, они должны явиться константами разумной деятельности. Основной постулат космоэтики Фазана гласит: «Все разумные роды Вселенной имеют в принципе равные права и ценности» (Fasan E. Relations with Alien Jutelligences. Berlin, 1970, р. 75). Это значит, что как бы ни была развита цивилизация, принижая ценности менее развитой цивилизации и попирая её права, она поступила бы антигуманно и её деятельность в союзе расценивалась бы как более примитивная, чем деятельность менее развитой цивилизации.

Переходя в негеоцентрическое состояние, человечество неизбежно должно универсализировать присущий ему гуманизм, создать социальные системы, приспособленные к всесторонней терпимости и сотрудничеству. Без этого ни на Земле, ни в негеоцентрическом Космосе выжить в принципе невозможно. Это единство универсального гуманизма и негеоцентрического космизма представляет собой одну из существенных черт будущего человечества.

И скоро, быть может, на волнующий нас вопрос: «Где Вы, Космические Братья?», мы получим не менее волнующий ответ: «Мы здесь! Мы стремимся к Вам!» Но для этого мы должны ещё измениться сами, преобразовать характер своей собственной цивилизации, преодолеть варварские тенденции в её развитии. Прорваться знанием и деятельностью в негеоцентрическую Вселенную и сделать более человечной жизнь на Земле.