Позднепалеолитические превращения

В плейстоцене большую часть Северной Европы и Северной Азии, иначе сказать – Сибири, покрывали ледники, и климат был значительно суше нынешнего, а вдоль нижней границы оледенения тянулся пояс арктических пустынь. Поскольку ледники вобрали значительную часть Мирового океана, его уровень в плейстоцене опускался сравнительно с нынешним почти на 70 м, и карта мира, если бы люди позднего палеолита могли себе представить такую вещь, была совсем другой. Кроме больших континентов Сунды и Сахула была еще обширная, ныне целиком затонувшая суша между Сибирью и Аляской – Берингия. Она послужила современным людям широким мостом в Америку, но не сразу: большую часть своей истории Берингия была слишком сухой для существования обильной растительности и крупной фауны, а значит, и для человеческих мигрантов, нуждающихся в пропитании.

Изобретательные люди позднего палеолита быстро выучились жить на холодном севере, следуя за потоками северных оленей, что текли по бескрайним просторам евразийской тундры. Проходили тысячелетия, охотники, следуя переменам климата и экологических условий, занялись добычей мамонтов, затем – горных козлов и маралов, затем опять – северных оленей. Археологические культуры сменяли друг друга, но присваивающее хозяйство оставалось неизменной основой жизни.

Под занавес плейстоцена климат нашей планеты резко поменялся. Приблизительно 20 000 лет назад произошла небывалая катастрофа, известная как последний ледниковый максимум: ледники еще раз двинулись на юг, сделав большую часть Северной Европы и Сибири непригодными для жизни. Население планеты тогда составляло, предположительно, от 1 млн до 10 млн человек. Существенную его часть внезапное похолодание задело. Евразийские популяции людей и животных выживали только в южных областях-убежищах. Спустя 5000 лет ледники ослабили хватку и отступили, вновь открыв уцелевшим евразийцам путь на север.

На сегодня археологические артефакты, языки и генетика в Европе изучены больше, чем где-либо еще, и потому она остается лучшим пособием по истории родоплеменных сообществ.

На основе обнаруженных каменных орудий археологи составили последовательность культур, сменявшихся в Европе в позднем палеолите. Древнейшая, ориньякская, существовала с 45 000 до 28 000 лет назад. Стоянки с ориньякскими орудиями обнаружены во Франции, в Италии и в большинстве стран Восточной Европы, а еще в отдельной области на территории Леванта. Очевидно, ориньякцы были искусными воинами: это они постепенно оттеснили и окончательно истребили неандертальцев. Но их культура не была исключительно утилитарной: к ней принадлежат и удивительные художники, расписавшие пещеру Шове в долине французской реки Ардеш, самую раннюю из известных расписанных пещер Европы.

Согласно радиоуглеродным замерам, пещера была обитаема дважды: с 32 000 до 30 000 лет назад, а затем с 27 000 до 25 000 лет назад{129}. В росписях ее стен преобладают изображения львов, мамонтов и носорогов – животных, на которых, согласно данным археологии, охотились редко, – а также лошадей, северных оленей, диких быков и сов. Мастерство и выразительность изображений впечатляют современного зрителя. Однако при всем сопереживании, которое они могут вызвать, ни значение этих изображений, ни цели их создателей нам попросту неизвестны. Напрашивается мысль, что столь выразительные картины могли создать лишь такие же люди, как мы сами. Но равно возможно, что эти панно – произведение первобытного разума, который, воспринимая мир таким с помощью такого же зрения, как наше, совершенно иначе его осмыслял.

Из-за преимущественно холодного климата Европу и большую часть Евразийской степи покрывали не леса, а обширные луга, где в изобилии плодились северные олени, шерстистые мамонты, бизоны и антилопы. Эти животные вполне обеспечивали охотников и продовольствием, и такими полезными материалами, как кожа, кость, бивень и рог.

Ориньякская эпоха окончилась по неизвестным причинам, и на смену ориньякской культуре пришла граветтская, также определяемая по характерному набору каменных орудий. Граветтская культура, продолжавшаяся с 28 000 до 21 000 лет назад, простиралась на восток вглубь нынешней России, тянулась вдоль франко-испанской границы и захватывала южные области Италии. Граветтианцы охотились больше на мамонтов, чем на оленей. Они создавали знаменитых палеолитических Венер с маленькими головами, пышными грудями и ягодицами – фигурки, удивительно напоминающие отдельными чертами бушменов и андаманцев. Фигурки Венер, обнаруживаемые в раскопках от Франции до России, явно играли в культуре граветтианцев важную роль и, возможно, были связаны с культом плодородия. Менее известное граветтианское достижение – изобретение лука: первые образцы лука и стрел встречаются в раскопках конца граветта{130}.

Граветтская культура приходится на период серьезного похолодания, когда большая часть североевропейских равнин оставалась необитаемой. Ее время кончается с приходом последнего ледникового максимума. Ледники придавили Британию, Скандинавию и вообще северные широты, заставив северян отселяться в Испанию, Италию и Украину. Мы ничего не знаем о столкновениях народов, которые могли начаться с переселением северных людей на земли южан. Но ухудшение климата давало преимущество более приспособленным к холоду северянам. После эпохи граветтской культуры в Европе господствовала так называемая солютрейская культура. Она сосредоточивалась во Франции и Испании и существовала с 21 000 до 16 500 лет назад. Животные, чьи кости чаще всего обнаруживают в солютрейских стоянках, – горный козел, дикая лошадь и олень. Солютрейские стоянки обнаруживаются в тесном соседстве друг к другу, а некоторые из самых крупных и тонких каменных орудий наводят на мысль о церемониальном, а не утилитарном использовании. Два этих факта археологи толкуют как указание на то, что люди стали жить крупными сообществами. Что, возможно, было следствием оттока из Северо-Западной и Центральной Европы и уплотнения популяции в южных рефугиумах.

Последний ледниковый максимум продолжался около 5000 лет. Затем столь же быстро, как вернулись, ледники стали отступать, освобождая плодородные равнины Евразии, куда пришли животные, а следом охотники. Из рефугиума в Перигоре, на юго-западе Франции, люди разошлись по территории нынешних Франции и Германии, создав мадленскую культуру, существовавшую с 18 000 до 11 000 лет назад. Мадленский набор орудий, созданных для охоты на северного оленя, легок и удобен для ношения. Мадленцы изготавливали орудия особенно тонкой и точной выделки: например, костяные гарпуны с двумя рядами зубцов с разных сторон. Пещерная роспись продолжилась в таких мадленских пещерных стоянках, как Ласко, имеющая возраст 17 000 лет, Нио и Альтамира.

Мы мало знаем как о жизни позднепалеолитических охотников и собирателей, так и о причинах, по которым одна культура сменяла другую. За отсутствием указаний на обратное, принято считать, что социальный уклад этих сообществ был эгалитарным, без королей и вождей, каков он и у современных нам собирательских обществ.

Археологи отлично умеют делать выводы по нескольким осколкам камня или кости, с которыми им приходится работать, но эти свидетельства немного могут сообщить. Редко удается установить, что за люди изготовили те или иные артефакты. Новую глубину археологии получила благодаря развитию генетики, которая предоставляет биологическую информацию, соответствующую археологическим культурам. Кем были ориньякцы или граветтианцы? Удивительно, но генетика сумела установить, откуда пришли эти люди и кто из ныне живущих на земле их потомки.

Наиболее обширное на сегодня исследование по истории раннего населения Европы провел Мартин Ричардс из Хаддерсфилдского университета (Великобритания). Совместно с коллегами из Европы и Израиля он применил оригинальную технологию под названием «анализ по основателю» и датировал прибытие в Европу каждой из волн миграции начиная с 45 000 лет назад и заканчивая недавним прошлым.

Анализ по основателю опирается на ту посылку, что колонисты, посланные из области А в область Б, на новом месте подвергнутся новым мутациям ДНК, которые не встречаются у оставшихся в области А. Тогда если новые мутации удастся выявить и посчитать, их число приблизительно покажет, насколько давно колонисты живут на новой родине, в области Б.

Ричардс применил эту методику к митохондриальной ДНК. Как мы говорили выше, генеалогические линии митохондриальной ДНК четко распределяются по географической карте, поскольку мутации, начинающие каждую развилку ее родословного древа, возникают, когда люди перемещаются по миру на новые места обитания. Из Африки вышли и добрались до Индии только две линии, обозначенные литерами M и N. Дочерние ветви линии M и некоторые дочерние линии ветви N заселили восток Евразийского материка; оставшиеся подветви N – запад.

Ветвь N дала начало подветви R, а линии, исходящие из подветви R, называющиеся J, H, V, T, K и U, заселили Ближний Восток и Европу. Практически все европейцы принадлежат к одной из этих шести линий, или к седьмой – X, линии прямо ответвляющейся от N, а не от R: отсюда и название занимательной книги популяционного генетика Брайана Сайкса «Семь дочерей Евы». Линия U, самая плодовитая из дочерей, имеет несколько ответвлений, из которых одно, по странной логике, носит индекс K, а остальные от U1 до U6.

Восстанавливая популяционную историю Европы, группа Ричардса начала с главных европейских митохондриальных линий, затем искала современных потомков корневой популяции на Ближнем Востоке. Затем ученые сравнивали области митохондриальной ДНК у европейских представителей, например куста U5 и у ближневосточных. После того как эти две группы U5 разошлись в разные стороны, каждая стала накапливать свои мутации. Поэтому обнаружить новые мутации европейской U5 было несложно: это были те мутации, которых нет на U5 ближневосточной.

Зная число новых мутаций европейской U5 и обычный темп накопления изменений в митохондриальной ДНК, группа Ричардса смогла подсчитать, какое время U5 присутствует в Европе. Тот же алгоритм применяли и для остальных ветвей европейской родословной{131}.

В итоге установили, что три четверти нынешнего населения Европы принадлежит всего к семи кустам митохондриальной ДНК, объединяющим около 40 отдельных линий. Самый старый куст, U5, присутствует в Европе 50 000 лет, возможно, пятью тысячами лет больше или меньше. Эти выводы согласуются с археологической датировкой стоянки в Болгарии, самой старой из известных европейских стоянок современных людей, возраст которой определяется в 45 000 лет и считается началом позднего палеолита в Европе. Также это подразумевает, что ориньякцы, первые европейские колонисты, принадлежали в генеалогическом древе митохондриальной ДНК к линии U5.

Ричардс не может оценить численность той первой миграции современных людей в Европу. Но, основываясь на том, какую долю всего древа составляют подветви куста U5, он предполагает, что около 7 % нынешних европейцев – потомки первых поселенцев.

Все остальные кусты, кроме одного, прибывали в Европу по очереди в период от 35 000 до 15 000 лет назад. Общим счетом 87 % европейцев происходят от поселенцев, прибывших во время плейстоцена. И лишь 13 % – от тех, кто пришел примерно 10 000 лет назад, в основном это куст J митохондриальной генеалогии. Эти новички предположительно были переселенцами с Ближнего Востока, провозвестниками неолита, принесшими в Европу знания о земледелии.

Мощным фактором, сформировавшим нынешнюю популяцию европейцев, были ледники последнего ледникового максимума, отогнавшие людей обратно в южные области Пиренейского полуострова. Когда ледники 15 000 лет назад отступили, Европа заселялась людьми, двигавшимися с юга Испании на северо-восток{132}. В той реэкспансии преобладали ветви V и H, пришедшие на континент ранее. К этим ветвям на 45–50 % принадлежит большинство европейских популяций и на 60 % – народ басков, чего и стоило бы ожидать, если страна басков на юго-западе Франции и северо-востоке Испании и была отправной точкой послеледниковой реколонизации.

Ричардс обнаружил неожиданный момент в популяционной истории Европы: большинство европейцев оказались прямыми потомками первых поселенцев, прибывших на континент в позднем палеолите. Лишь небольшая часть пришла в неолите. Эта картина противоречит всем ожиданиям: археологи предполагали, что неолитические иммигранты, принесшие в Европу земледелие, были многочисленнее и подавили прежних обитателей. Открытие Ричардса показывает, что европейцы позднего палеолита не вымерли: они перешли от кочевья к оседлости и освоили новую культуру – земледелие.

Поскольку женщины и мужчины мигрируют вместе, выстроенная Ричардсом генеалогия митохондриальной ДНК должна подтверждаться данными генеалогии Y-хромосомы. И в значительной степени это так. Недавнее исследование Орнеллы Семино из Павийского университета и Питера Андерхилла из Стэнфорда показало, что 95 % европейских мужчин принадлежат всего к 10 линиям родословного древа Y-хромосомы{133}. Ученые не смогли найти в этом древе линию, точно соответствующую митохондриальному кусту U5, маркирующему первопоселенцев, пришедших в Европу 45 000 лет назад. Зато обнаружили присутствие нескольких линий, в которых все мужчины имеют так называемую мутацию M173: они появились в Европе между 40 000 и 35 000 лет назад и, по мнению Семино и Андерхилла, скорее всего, были носителями ориньякской культуры.

Вторая волна носителей Y-хромосомы пришла в Европу с Ближнего Востока примерно 25 000–20 000 лет назад. Мутация, маркирующая линии этих пришельцев, называется M170. Группа Семино считает, что эти люди были носителями граветтской культуры, которая сменила ориньякскую.

Работа Ричардса и Семино дает основу для будущего синтеза генетики и археологии, которого многие с надеждой ждут. Если генетики смогут подтвердить даты прибытия в Европу носителей разных ветвей митохондриальной ДНК и Y-хромосомы, археологи впишут эти перемещения в последовательность различных культурных периодов, которые они выделяют в позднем палеолите. А если лингвисты-компаративисты продвинутся в реконструкции общего древа человеческих языков, как описывается в главе 10, то можно будет сказать, на каких языках говорили представители старинных генетических ветвей. По меньшей мере для одной ветви такие связи предложены: представители митохондриальной линии J – это те, кто 10 000 лет назад принес в Европу земледельческие технологии неолита, и значит, эти люди могли говорить на праиндоевропейском языке, от которого происходят многие из языков нынешней Европы.