Сентябрь Освободитель пушистых шариков
Сентябрь
Освободитель пушистых шариков
Рэд не любила спать на сырой земле. Да и ни один раптор не любил. Они развивались в сухом климате, шкура их была приспособлена к резким сильным ветрам и могла вынести такое жаркое солнце, от которого шкура любого другого динозавра покрылась бы волдырями.
С другой стороны, длительный контакт с сыростью мог привести к грибковой инфекции и другим, более серьезным и даже смертельным болезням.
Рэд поднялась и повернулась к утренним солнечным лучам. Она была теплокровная, похожая на птицу, но даже теплой крови было необходимо солнечное тепло, особенно после сырой, холодной ночи.
Самец с усилием поднялся на ноги, чтобы присоединиться к ней. Ребра невыносимо болели, напоминая о столкновении с акрокантозавром, но ноги были в порядке.
Один из детенышей принялся обнюхивать все вокруг, как это делали молодые хищники многих видов, ища, с чем бы поиграть. При этом он втянул носом какие-то изжеванные остатки насекомого с острым, едким вкусом. Детеныш громко чихнул, разбудив всех динозавров в радиусе полумили. Семейство акрокантозавров на краю долины откликнулось глухим ревом.
Вся стая рапторов, забравшись на сваленное дерево, целый час грелась на солнце. Затем неохотно потянулась на запад, оставив позади разгромленный этой ночью эгиалодоном рой насекомых-убийц.
Рэд смутно сознавала, что воздух у самой земли обязан своим страшным запахом останкам легионов насекомых. Но она не задумывалась об этом. Ее острое зрение было направлено на длинные трубчатые хоботки, валявшиеся вокруг. Она не понимала, что эти маленькие членистоногие шприцы могли убивать рапторов, впрыскивая биотоксин.
Такие насекомые уже кусали Рэд. Обычно они тайком подбирались среди ночи или во время дневного отдыха, когда рапторы лежали в тени. Они приползали, чтобы напиться крови. Жучки прокалывали шкуру рапторов, с полчаса сосали кровь и потом отваливались и уползали.
Рэд старалась избегать этих насекомых — после них оставались зудящие ранки, которые могли привести к заражению. Но ее врожденный страх перед насекомыми имел и другую, более основательную причину: динозавры, не обращавшие внимания на жуков, умирали от инфекций. Хоботковые были переносчиками чумы.
Насекомые Мелового периода, которых съел эги, несли смертоносный вирус, губительный для рапторов. И жуки, и вирус появились в Европе, потом насекомые переехали «автостопом» на астродонтах, когда эти гигантские вегетарианцы прошли по перешейку, соединявшему Европу с Гренландией, а Гренландию с Восточной Канадой. Оказавшись в Новом Свете, насекомые и их микроскопические попутчики стали неистово размножаться, распространяясь повсюду, потому что не было местного хищника, который сдерживал бы их рост.
К счастью для Рэд, в той части экосистемы Америки, где она жила, был естественный контролирующий фактор — эгиалодоны, специализирующиеся на поедании именно этого вида жуков.
По чистой случайности Рэд и ее семья устроились на ночлег именно в том месте, где просто кишмя кишели смертоносные паразиты, и каждый из них нес в себе вирус. Однако удача уравновесила несчастливую случайность.
Эгиалодоны тоже заселили эту землю недавно. За одну ночь эти пушистые пожиратели насекомых уничтожали тысячи жуков-убийц. В следующие несколько лет ареал этих переносчиков чумы будет сведен до нескольких уцелевших очагов, разбросанных тут и там по всей Юте.
Иногда это облегчало проблему. Но чаще всего нет. Вторгающиеся на новую территорию язва, мор и чума распространялись беспрепятственно. В результате возникали ужасные эпидемии, и местная фауна вымирала. Поэтому самки ютарапторов категорически отвергали ухаживания самцов, зараженных паразитами.
Рэд и ее стае повезло, необыкновенно повезло.
Крупная самка страусового динозавра наклоняла голову из стороны в сторону. Она низко пригнула шею к земле и прислушалась.
Ее слух был самым совершенным в Динозаврии Раннего Мела. Он был даже лучше, чем у рапторов. И это было вызвано необходимостью. Ухо страусового динозавра должно было улавливать малейший шум ползущей под землей добычи. Самка почти приникла ухом к земле. Барабанная перепонка стала вибрировать, усиливая подземные звуки и передавая их через тонкую ушную кость, которая умножала звук еще больше. Внутренняя барабанная перепонка немедленно получала усиленный сигнал, который вызывал волны в жидкости внутреннего уха.
Это была борьба уха против уха. И под землей за движениями своих огромных врагов наверху напряженно следили, навострив уши, маленькие пушистые зверьки.
Борьба шла на равных, противники были достойны друг друга. У обоих были длинные и изогнутые внутренние ушные каналы, в которых вибрация жидкости двигала крошечные волоски, а те, в свою очередь, порождали электрические импульсы, идущие в мозг. Чем длиннее спираль канала, тем шире диапазон воспринимаемых ухом частот. Оба соперника прекрасно слышали высокочастотные звуки.
Эги не спал. Мягких шагов самки было достаточно, чтобы прогнать утренний сон маленького зверька. Другие зверьки тоже проснулись. Они не любили страусовых динозавров — для эгиалодонов те были Ужасом, Приходящим Сверху.
Самка динозавра подняла голову, чтобы оглядеться вокруг — нет ли поблизости хищников. Далеко к югу виднелись несколько акрокантозавров. Достаточно далеко, чтобы не опасаться их.
На западе поднималось пыльное облако, показывая, что там движется семья хищников.
Она принюхалась — в воздухе стоял едва различимый запах гигантских рапторов. Самка невольно вздрогнула.
Но рапторы были слишком далеко, чтобы напрасно волноваться и терять время. Она вновь пригнула голову, насторожила уши и стала слушать.
Очень легкий шорох раздался в шести дюймах под землей. Она присела на длинные лодыжки и оперлась на хвост, разложив его вокруг себя полукругом. Потом она воткнула в землю трехпалые передние лапы.
Длинные прямые когти вонзились вертикально вниз, зондируя почву. Ее когти не были изогнуты, как крючья для мяса, и выглядели не так грозно, как у рапторов. Нет, когти страусового динозавра представляли собой нечто вроде садового инструмента, комбинацию граблей и трехзубой лопаты.
Все три когтя были почти одинаковой длины, уникальное строение лапы для динозавра. Обычно большой палец намного короче остальных — лапы рапторов, например, были устроены именно так. Три одинаковых когтя позволяли страусовому динозавру лучше исследовать почву, потому что все три пальца проникали вниз на одну и ту же глубину.
Сквик. Тоненький голосок выдал своего обладателя. Это была ошибка: если бы пушистый зверек не пискнул, когда длинный коготь скользнул мимо, слегка задев его плечо, он мог бы остаться в живых.
Самка заглянула с одной стороны, потом с другой. Ее веки смахнули с глаз пыль.
Тснк-тснк! Обе лапы погрузились в землю. Шесть прямых когтей окружили то место, откуда послышался писк.
Внизу в своей норе эги почувствовал, как пол его жилища начал крошиться, обваливаться и подниматься дыбом. Стены норы рухнули, и ярким светом залило все вокруг. Солнце заполнило нору вспышкой мучительно белых лучей. Глаза эги не могли вынести атаки ослепительного сияния.
Он зажмурил глаза, отвернулся и попытался зарыться глубже в землю. Слишком поздно — шесть когтей уже подняли его вместе с землей на поверхность. Он попытался проскользнуть между когтями. Но самка сжала лапы, и образовалась страшная непроходимая клетка, заключившая эги в ловушку.
Самка динозавра оглядела свой трофей. Зверек приоткрыл глаза, сощурился, но едва мог различить очертания выпуклого лба самки.
Ам! Самка забросила пушистый шарик себе в пасть и жадно заглотила.
Дальше — к другой норе. Вот уже обнаружен следующий зверек. И выкопан, осмотрен и проглочен.
И еще один.
Глубоко в своей отремонтированной норе сидел эги, победивший скорпиона. Он чувствовал, как к его норе приближаются толчки, сотрясающие землю. Соседняя нора — жилище его брата — подверглась нападению.
Он услышал писк. Победитель скорпиона понял, что Ужас, Приходящий Сверху, получил очередную жертву.
Внезапно солнечный свет резко ударил ему в глаза. Его подняло вверх. Ужас, Приходящий Сверху, поднес его к своей гигантской пасти. Он увидел, как раскрылись огромные челюсти.
Эги вслепую щелкнул зубами, и они проткнули в щеке самки динозавра двадцать крошечных дырочек. Тут же он впился в отвисшую губу врага и повис на ней.
Самка зарычала от отвращения. Ей совсем не понравилось, что ее завтрак кусается. Она затрясла головой. Победитель скорпиона почувствовал, что летит, отброшенный на несколько метров. Он упал и стал лихорадочно продираться в направлении, откуда доносился запах его норы. Он добрался до края отверстия, теперь разрушенного когтями самки.
Та с новой силой загнала под землю все шесть когтей и извлекла извивающуюся добычу на поверхность. На этот раз она была осторожнее. Уже не подносила нос близко к ловушке с жертвой.
Она подбросила маленькое тельце в воздух.
Ам! Ффууу!
Это оказалась лягушка. Самка динозавра ничего не имела против лягушек на завтрак, но в этот раз она ожидала почувствовать вкус пушистого шарика. Ну ладно, одним глотком больше, одним меньше — все равно.
Все же она остановилась на минуту и задумалась. Я поймала пушистый шарик — подбросила его — он превратился в лягушку. Такого я еще не видела.
Если бы она интересовалась метафизикой, она могла бы тут же основать первую религию для динозавров. Но вместо этого она принялась охотиться дальше, копаясь в земле и заглатывая добычу.
Эгиалодон — победитель скорпиона замер в полной неподвижности. Он спасся и теперь доживет до зрелого возраста — одиннадцати месяцев. К тому времени его гены будут переданы целому выводку детей и внуков.
Через сотню миллионов лет из потока генов эгиалодона произойдут удивительные создания — жирафы, слоны, киты, летучие мыши, обезьяны, носороги, демократические сенаторы, руководители республиканского большинства. И сам Чарлз Дарвин. Все они восходят в своем происхождении к маленькому поедателю насекомых, эгиалодону.
