Глава 5 ИЗ ИСТОРИИ ДРЕССИРОВКИ СОБАК В РОССИИ

Натаска молодой собаки — это поэзия всего курса проходимого ею обучения. Это — пока еще не цельное поэтическое произведение, это — пока еще только проблески, которые делают вас неизмеримо счастливым как ближайшего участника будущего цельного поэтического произведения природы.

Н. И. Яблонский (1906, 1929)

Принимая во внимание, что процесс дрессировки имеет физиологическую основу, интересно было бы узнать, как он осуществлялся в донаучный период хотя бы у нас в стране. К сожалению, доступной оказалась литература лишь со второй половины XIX в. В это время основными сферами использования собак были охота, полиция и цирковое искусство только после специального обучения. Сведения об особенностях дрессировки передавались в основном изустно, обычно сохраняясь в узком кругу коллег по роду общения с собаками, и в меньшей степени получались из малочисленных книг и журналов. Авторы, как правило, были не только высокопрофессиональны и высокообразованны, но и талантливы в способности донести до внимания и понимания читателей сведения о приемах своей работы. С другой стороны, дрессировка собак для охотников была вынужденным, хотя и обязательным условием осуществления их основной работы — охоты. Поэтому, как правило, не считалась предметом широкого обсуждения, а уж тем более объектом восхищения. На таком фоне представляется уникальным высказывание одного из них, Н. И. Яблонского (см. эпиграф). Все это, вместе взятое, и обусловило скудость материала по дрессировке собак в России во второй половине XIX — первой половине XX в., который обсуждается далее.

В сборе информации были использованы труды Е. Э. Дриянского (1851) по дрессировке борзых и гончих, П. М. Мачеварианова (1876) по дрессировке борзых и гончих, Л. П. Сабанеева (1892, 1896 и 1899) по дрессировке разных охотничьих собак, Г. Оберлендера (1904) и Н. И. Яблонского (1906) по дрессировке легавых, В. И. Лебедева (1910) по дрессировке полицейских собак, В. Л. Дурова (1924, 1933) по дрессировке цирковой, экспериментальной, легавых и гончих, А. П. Ивашенцева (1929) по дрессировке легавых. Среди них, несомненно талантливых, справедливо выделить отличавшихся наиболее разнообразной деятельностью Л. П. Сабанеева — известного охотника, охотоведа, кинолога, писателя, издателя, в своем профессиональном кругу считавшегося классиком, и В. Л. Дурова — блестящего артиста, гениального дрессировщика, зоопсихолога, экспериментатора, популяризатора.

Следует обратить особое внимание на приемы и методы дрессировки, научно обоснованные и часто уникальные, применявшиеся В. Л. Дуровым. Первым и обязательным условием успешного обучения считалось расположение собаки к дрессировщику и формирование у нее абсолютного послушания в сочетании с желанием работать. Например, П. М. Мачеварианов писал, что «…прежде начинания высворки (дрессировка борзых) охотник должен молодую собаку к себе прикормить, приласкать, чтобы она совсем к нему привязалась… Нужно довести собаку до совершенного послушания, чтобы она была вежлива, без приказа хозяина ни на что не бросалась…». И при этом надо соблюдать правило: «никогда не должно обманывать собак ложным атуканьем (отзывом, подзывом), ибо они потом перестанут откликаться на призывы охотника». По мнению Г. Оберлендера, обман противоречит вообще воспитанию собаки, целью которого является формирование правильных взаимоотношений с человеком. Это служит исходным моментом ее успешного специального обучения, т. е. дрессировки. Потому данные процессы — воспитание и дрессировка — по своим конечным задачам неотделимы друг от друга и такое единство «имеет целью своей не только заучивание собакой каких-то определенных действий в ответ на сигналы дрессировщика, но и приводит ее к сознанию непоколебимой высоты и мощи ее господина, а этим путем к безусловному повиновению». Непререкаемый авторитет дрессировщика для собаки является обязательным условием любой работы с ней. Конечно, все они имели в виду, что охотник (дрессировщик) сам воспитывает своего питомца. Согласно Н. И. Яблонскому, «никогда ваша собака не будет так хороша и не будет вашим другом, раз только вы не сами воспитываете ее…». Но этому должны предшествовать два условия: 1) «раньше, чем браться за дрессировку собаки, надо в самом себе воспитать твердое самообладание»; «проявляй ежедневно и ежечасно терпение к твоей собаке, помня, что она не всегда одинаково будет усваивать и учиться» [58]; 2) перед началом учебы необходимо выяснить характер собаки, «ведь они, как и люди, бывают и с мягким, и с упорным характером» [107].

После установления нормального контакта с собакой охотник начинал ее обучать. Одним из навыков у легавой является выдержка; собака после укладки при взлете птицы или выстреле не должна вставать без команды. Перед полевой натаской собаку приучали в домашних условиях после укладки по сигналу не брать лежащее перед ней лакомство без разрешения. Причем период между укладкой и взятием лакомства постепенно удлиняли. И дома, и в поле во время обучения старались избегать всевозможных помех. По тому же принципу последовательности сначала собак приучали действовать по голосовой команде, потом по жесту, звуку (свистку, рогу) и др. (много позже это назовут УР первого и второго порядков).

Щенки обладают определенными природными свойствами, служащими основой будущей работы (см. Щенячье поведение, гл. 3). Однако их исполнение, как правило, несовершенно, а иногда и неправильно. Для придания им уровня рабочих качеств их нужно развивать, закреплять и постоянно поддерживать. Как пример А. П. Ивашенцев приводит один из способов формирования правильной стойки у легавой: с молодой собакой надо стрелять только ту дичь, которая поднимается из-под ее правильной стойки. Вся же срывающаяся помимо собаки или после ее провинности должна оставляться без выстрела.

В качестве одного из приемов дрессировки использовали подражание. Например, молодую собаку смыкали со старой, хорошо выполнявшей необходимый для усвоения навык. Однако, по мнению Н. И. Яблонского, достоинство такого приема относительно, как бы хорош ни был преподаватель, ученик будет фотографически точно копировать все его достоинства и недостатки. И тогда затруднится проявление возможных, присущих ему одному достоинств. Всякая самостоятельная работа, всякие проблески молодого, хотя бы еще и не вполне расцветшего, развившегося таланта, всегда выше даже самой безукоризненной копии.

Следует заметить, что при любых формах обучения рекомендовали, как теперь бы сказали, принцип постепенности: приступать к новому уроку надо только тогда, когда старый хорошо усвоен и безукоризненно выполняется [107].

Одни из самых главных приемов дрессировки, применяемые сразу после команды или одновременно с ней (во время действия собаки), а также после выполнения ею команды, — поощрение и наказание. В настоящее время такой комплекс действий дрессировщика называется подкреплением. Его начальная часть осуществлялась двояко: путем механического принуждения, иногда болезненного, или без него, но собаку ставили в такое положение, что она не могла не выполнить требуемого действия. Например, ее усаживали или укладывали с помощью рук, иногда поводка, в ряде случаев сочетая с приманкой лакомством [35]. Или дрессировщик водил собаку с левой от себя стороны на коротком поводке, не дергая его, близко к стене, что ограничивало ее движения в разные стороны [58]. Одновременно каждый раз подавалась соответствующая команда «Сидеть!», «Лежать!» или «Рядом!». В результате собака научалась по команде садиться, ложиться и даже без команды идти слева от дрессировщика.

Поощрение применяли все указанные авторы, но по-разному. Наиболее широко им пользовался П. М. Мачеварианов, работавший сразу с большим количеством борзых и гончих. Он поощрял их лаской и прикормкой не только за правильное выполнение команд, но и за исправление неправильного поведения. Легавых тоже предлагалось поощрять за выполнение любой команды лаской и лакомством [84]. Правда, А. П. Ивашенцев уточнял, что награждать кусочком следует только после отчетливого выполнения приказания.

При дрессировке полицейских собак поощряли по-другому. После правильного выполнения команды их хвалили и ласкали. Прикормку тоже давали, но только после окончания дрессировки, т. е. не в виде вкусопоощрения в современном понимании, а для создания благоприятного фона (В. И. Лебедев).

Наказание тоже применяли по-разному: одни — за малейшую провинность, другие — только при ее повторении, но соблюдая два правила (П. М. Мачеварианов). Не применять предметы повседневного использования, например свору (поводок), ибо в конце концов собака только и слушается на своре (или будет ее бояться). И охотник (дрессировщик) не должен сам наказывать. Наоборот, он подзывал наказанную другим человеком собаку и поощрял ее за то, что послушалась и подошла. В советах П. М. Мачеварианова в связи с его положительной реакцией на, казалось бы, противоположное поведение собаки можно заметить гибкость и в целом поощрительную направленность, стремление оставить в ней благоприятный настрой. Все это в сочетании с рациональным проведением охоты сформировало о нем мнение современников как о «профессоре охоты».

Легавых обычно наказывал сам охотник (дрессировщик), причем степень болезненности зависела от степени вины и возраста собаки (А. П. Ивашенцев). Ну а об обоснованности, технике и последствиях наказания лучше сказали авторы анализируемых книг, считавших его главной задачей исправление умышленно неправильного поведения собаки. Применять наказания можно только при полной уверенности, что собака хорошо понимает предъявляемое к ней требование и не исполняет его исключительно по упрямству и нежеланию, а отнюдь не по непониманию (А. П. Ивашенцев). И далее, по Г. Оберлендеру: «Наказание неизвестно за что, без надежды избежать наказания послушанием может довести собаку до стоического равнодушия к нему… Одновременно с этим у нее пропадет всякий интерес к продолжению занятий, и дрессировщику предстоит удовольствие начинать снова. Тем более наказание не может быть применено к ничему не обученной собаке, поскольку наказывать можно только за то, что она не выполнила уже известные ей приказания, правила поведения и т. п. Если уже оказалось невозможно избежать наказания, то применять его надо с постепенным нарастанием жесткости адекватно степени вины собаки, но чтобы она не переходила в жестокость. При несоблюдении такой последовательности дрессировщик не только не добьется желаемого, но и наказание потеряет свое воспитательное значение». Гарантом от перехода к жестокости Г. Оберлендер считал соблюдение справедливости как важнейшего условия воспитания собаки: она, сообразно со степенью своего развития, одарена очень тонким чувством справедливости в обращении. Кнутом, палкой и розгой можно воспитать лишь раба, покорного, пока он на глазах у хозяина. Но невозможно воспитать добросовестного, радостно выполняющего приказание товарища, который разделяет все опасности своего хозяина и в случае надобности отдает за него жизнь (В. И. Лебедев).

Подкрепление венчает и в целом характеризует дрессировку. В период с конца XIX — начала XX в. применяли следующие методы дрессировки: вкусопоощрительный, механический, контрастный и подражательный, предпочитая какой-то из них в большей или меньшей степени в зависимости от конкретной ситуации. По Л. П. Сабанееву: каждый из методов полевой натаски имеет свои достоинства и недостатки, и лучший из них всегда тот, который наиболее соответствует характеру охотника, а также характеру и способностям его воспитанника. Понятно, что это распространяется на любой вид дрессировки.

Из истории дрессировки собак видно, что применявшиеся раньше приемы вполне соответствуют правилам современной дрессировки, а вернее, современная дрессировка является естественным продолжением ранее применявшихся ее приемов. Характерно, что ни в одном описании, казалось бы, «физиологически правильных» элементов дрессировки не использовались физиологические понятия и объяснения. Однако это не означает, что в то время не было талантливых дрессировщиков-самородков, способных научить собак совершенно необыкновенному поведению, в частности в виде абсолютного послушания, даже если оно противоречит их естественному желанию.

Для примера возьмем эпизод из обычной жизни псовых охотников (дело было осенью в Липецкой губ.), описанной Е. Э. Дриянским в книге «Записки мелкотравчатого» (1851, 2006). Ловчий Феопен (управляет стаей гончих) готовится кормить из корыта овсяной болтушкой своих подопечных. В ответ на его позыв в рог они примчались издалека «и уселись в два ряда вокруг корыта в таком расстоянии, что можно было между ними и корытом проехать на телеге. Феопен взбурлил овсянку лопаткой, стукнул о край и крикнул: „Дбруц!“. Собаки живо кинулись к корыту и принялись лакать. „Стой!“ — крикнул Феопен собакам. Собаки тем же порядком отскочили от корыта и выравнялись. Феопен снова размешал овсянку. „Дбруц!“ Пир начался снова». Это только одна сцена из многих не менее художественных. «А между тем у ловчего Феопена это дело будничное, урядовое, это его азбука…».

В научных лабораториях параллельно и независимо изучались у собак физиологические процессы и их внешние проявления в виде поведения путем выработки и торможения разнообразных рефлексов, называвшихся тогда сочетательными (школа В. М. Бехтерева) или условными (школа И. П. Павлова). А ведь эти рефлексы служили основой навыков, вырабатываемых у охотничьих собак. Иными словами, две сферы человеческой деятельности, по сути взаимосвязанные, существовали разобщенно.

^{В. Л. Дуров 1863–1934}

В это же время независимо от тех и других работал цирковой дрессировщик В. Л. Дуров, который все приемы обучения обосновывал и объяснял физиологически, а точнее — с точки зрения рефлексологии (выражение В. М. Бехтерева) или рефлекторной теории (название, принятое в лаборатории И. П. Павлова), и к тому же с учетом внутреннего мира животных, т. е. их психики. Он впервые соединил дрессировку с ее психофизиологической основой. Результаты такого совмещения постоянно демонстрировались не только на арене цирка, но и на многочисленных лекциях, а также в работе научного и культурно-просветительского Уголка В. Л. Дурова (ныне Театра зверей его имени), который он называл «Фабрикой рефлексов». За 40 лет В. Л. Дуров выдрессировал сотни животных (42 вида млекопитающих и птиц). Свою научно-сценическую жизнь он описал в трех книгах: «Мои четвероногие и пернатые друзья», «Дрессировка животных (Новое в зоопсихологии)» и «Научная дрессировка промыслово-охотничьих собак». По его словам, все начиналось так: «…еще в молодости на меня очень сильное впечатление произвели лекции проф. Сеченова, трактующие о рефлексах головного мозга. Они дали возможность мне, молодому дрессировщику, опереться в своей работе на научную теорию и вооружить меня чрезвычайно сильно как артиста-профессионала». Плодом соединения такого впечатления с исходным психологическим восприятием животных явилось формирование главного способа использованной В. Л. Дуровым дрессировки, основанной на изучении и понимании их психики. Поэтому он называл такую дрессировку эмоциональной. В его понимании она заключалась в воздействии на разум и сознание животного, а осуществлялась путем наталкивания на определенное движение — творчество, не допуская болевых ощущений, ибо боль притупляет сознание. А вся суть дрессировки заключается в том, чтобы сознание, ум животного были свободны от чувства подавленности. Формируемое в результате бодрое, творческое настроение животного является основным условием метода В. Л. Дурова: «Все должно быть основано исключительно на действиях, приятных для животного, на прикорме („вкусопоощрении“, по моей терминологии), ласке, поглаживании, на ласковых поощрительных словах» (1924).

Весь процесс дрессировки В. Л. Дурова состоял из трех этапов: подготовка животного к работе, собственно научение и поощрение. На первом этапе осуществлялись доместикация (одомашнивание) и обезволивание. Доместикация заключалась в самом разнообразном общении с животным, преимущественно в той обстановке, в которой ему предстояло работать. Оно сопровождалось всевозможными благоприятными действиями, в том числе игрой, с целью формирования у животного положительных эмоций. Поэтому условные рефлексы, вырабатываемые на таком плодотворном фоне, В. Л. Дуров называл эмоциональными. В конце концов происходило обезволивание животного, одним из результатов которого служило его полное доверие дрессировщику. А проявлялось оно в том, что «задерживающие центры ослабляются и животное не пытается противодействовать вам, любя вас, доверяя вам» (1924). Интересно, что примерно такого же мнения придерживался Н. И. Яблонский, правда, в связи с дрессировкой легавых и без психофизиологического обоснования: «Натаскивать собаку нужно обязательно одному. Ваш питомец вырос у вас на руках, привык уже к вам, привык к вашей дрессировке, полюбил вас, знает вас только одного…».

Еще одним показателем готовности животного, в частности собаки, к работе служит ее пищевое состояние. Общепринято, что она к моменту обучения должна быть голодной. Однако голод, по мнению В. Л. Дурова, как и боль, отрицательно действует на психику, притупляет ее, что затрудняет дрессировку. Вот его аргумент: «Не следует смешивать понятия голода и аппетита, их психофизиологическая природа совершенно различна». Поэтому собака перед работой должна быть полусытой. И тогда, «устанавливая УР аппетита» путем произвольного изменения рода пищи (вкусопоощрением), можно свободно и широко руководить ее психическим состоянием и с постоянным успехом вести дрессировку. Сформировавшееся комплексное положительно-мотивационное состояние собаки служит благоприятным условием для перехода к следующему этапу дрессировки — собственно научению.

Но на этой переходной фазе В. Л. Дуров использовал свой необыкновенный природный дар — внушение. «Часто соединяясь с собакой как бы в одно целое, забыв все окружающее, мы по глазам друг друга как бы начинаем понимать что-то внутреннее, происходящее в нас. Я устремляю мои глаза в ее глаза или, лучше сказать, дальше глаз, глубже глаз. Я с животным прямо, молча говорю, говорю не словами, а чувством, говорю то, что заранее задумал. Я хочу сейчас, чтобы мой Пик сказал „Ма-ма“. Когда таким путем проникновение в подсознательный мир животного уже не встречает препятствий…, я имел возможность путем внушения свободно сугестировать мою волю с соответствующей животной психикой». При этом необходимо было учитывать индивидуальные особенности, поскольку степень сосредоточения внимания и, следовательно, степень обезволивания у всех собак была разной.

Процесс научения В. Л. Дуров называл жестикуляцией. Это комплекс движений дрессировщика, наводящий собаку на нужное действие. Одновременно повторялся необходимый сигнал, команда. Причем все это в поощрительном тоне. По завершении нужного действия, т. е. на третьем этапе, собака опять всячески поощрялась. Вот как он об этом писал: «…жестикуляцию все время приходится связывать с наградой: прикармливанием, лаской и одобрением словом „Браво!“. Эту награду я называю вкусопоощрением». Но и здесь проявилась оригинальность применявшихся В. Л. Дуровым приемов. Некоторые навыки он вырабатывал без механических воздействий. Например, поднимая приманку над головой собаки, заставляя ее смотреть вверх и опускать при этом зад, он постоянно смотрел ей в глаза, повторяя «Садись! Садись!», и как только она садилась, получала приманку и ласку. Однако в некоторых ситуациях В. Л. Дуров (1933) допускал механические воздействия, но лишь в исключительных случаях, стараясь совершенно избегнуть болевых ощущений. Например, осторожно подтягивал поводком заупрямившегося щенка, одновременно повторяя «Ко мне! Ко мне!». После правильного выполнения команды, пусть и с некоторым физическим принуждением, щенок получал двойную порцию лакомства и всевозможную ласку. Еще очень не скоро такую двойную награду в исключительных случаях К. Прайор (1995) назовет словом «куш».

Эти и подобные им условные рефлексы повторяли безусловные, на базе которых они выработаны, и не требовали от собаки инициативных действий. Позже их назовут классическими. Однако В. Л. Дуров вырабатывал и такие условные рефлексы, которые отходили от базовых безусловных рефлексов, в частности, формирование необычных действий собаки. Например, он затормаживал ее движение на каком-то промежуточном этапе, она могла случайно сама сделать какое-то движение, понравившееся дрессировщику, или он создавал такие условия, что собака вынуждена так поступить, и потом она это делала по своей инициативе. Некоторые из таких искусственных условных рефлексов требовали от собаки активного, хотя и слепого, поиска способа достижения цели. Осуществлялось это через случайное нахождение правильного решения среди совершения бесполезных действий и было результатом создания дрессировщиком незнакомой и сложной ситуации на пути к цели. Позже такие условные рефлексы назовут инструментальными.

Однако в некоторых случаях животное внезапно, без всякого поиска, в виде какого-то озарения, совершало правильное действие, проявляло, как потом скажут, элементарную рассудочную деятельность. Такие события В. Л. Дуров всегда замечал и закреплял, называя их «собственным творчеством животного, где без некоторого умозаключения обойтись не могло». Любые действия собаки сопровождались соответствующими сигналами, командами. И во всех случаях во время и по завершении интересных для дрессировщика действий собака всячески поощрялась. Необходимо многократное повторение навыков, чтобы их выполнение вошло в привычку, которую надо постоянно поддерживать, поскольку она — главный враг угасания условного рефлекса (1924). Помимо цирковой В. Л. Дуров занимался «научной дрессировкой». Она проводилась в двух сферах: прикладной и экспериментальной. Примером первой могут служить оценка применявшихся в то время приемов натаски легавых и наганивания гончих и предложение рациональных приемов дрессировки этих двух групп собак. Результаты приведены в книге «Научная дрессировка промыслово-охотничьих собак» (1933, 2003). Анализируя способы полевой натаски легавых Н. И. Яблонским и А. П. Ивашенцевым, В. Л. Дуров обратил внимание на неготовность собак к работе в поле. Это выражалось в том, что при виде дичи они не только не ложились даже по команде, хотя предварительно были обучены в домашних условиях, но часто не делали правильно или вообще не делали свойственную им от природы стойку и начинали гоняться за дичью. Объясняли это перевозбуждающим действием всей полевой обстановки, особенно видом птицы. В результате первопольные собаки «теряли голову» и вся их «домашняя наука» пропадала. Для препятствия этому использовали удерживающие собак от такого буйства разные предметы наказания: ошейник, парфорс, сворку с приколом, не дающие им кидаться за птицей, и плетку. Разумеется, такое обучение принципиально противоречило практике дрессировки, применяемой В. Л. Дуровым. Он считал, что охотники (дрессировщики) недостаточно работали со своими питомцами в установлении тесного контакта с ними, их обезволивания. А с другой стороны, собак нужно было приучать к птице в домашних условиях с выработкой торможения, чтобы они в поле на нее не кидались. В принципе то же относится и к дрессировке гончих, которые в поле начинали гоняться за всем, что движется, не воспринимая никакие команды, хотя предварительно они приучались не нападать на домашних животных. И здесь конфликт решался только наказанием в основном теми же методами, что и легавых. В. Л. Дуров считал главной причиной такого поведения собак их неподготовленность к работе в поле, слабую обезволенность как следствие непрочного контакта с охотниками (дрессировщиками) в связи с недостаточностью работы с ними.

Экспериментальная дрессировка проводилась в практической лаборатории по зоопсихологии на заседаниях Уголка В. Л. Дурова. За 5 лет начиная с конца 1919 г. было проведено более 100 заседаний. На них демонстрировалась экспромтная дрессировка различных животных, в том числе собак, как по инициативе самого В. Л. Дурова, так и по предложению и при личном осуществлении других сотрудников лаборатории и приглашенных ученых. План, ход и результаты такой дрессировки обосновывались и объяснялись на основе психологии и физиологии. Вся экспериментальная дрессировка осуществлялась в двух вариантах: выработка у животных экспромтных условных рефлексов и внушение им совершения определенных действий. В некоторых опытах собака и дрессировщик были в разных комнатах, т. е. дрессировщик «рисовал» ей предстоящие действия на расстоянии и изолированно.

Обобщая работу В. Л. Дурова, вполне обоснованно можно заключить, что он действительно был не только дрессировщиком и артистом, но и ученым, прежде всего зоопсихологом.

Какой же след остался от творчества В. Л. Дурова в области дрессировки собак и в науке, по крайней мере, в пределах доступной информации? В большей части литературы по дрессировке собак говорится о таких методах дрессировки, как вкусопоощрительный и механический. Но лишь в одном источнике — книге Ф. С. Арасланова и др. «Дрессировка служебных собак» (Алма-Ата, 1987) — говорится об авторстве «известного русского артиста и дрессировщика В. Л. Дурова» в отношении вкусопоощрительного метода, хотя он ввел и второе название. В остальных источниках эти методы упоминаются обезличенно, что, в общем-то, неудивительно по причине его забвения за пределами узкого круга дрессировщиков, в основном цирковых, и за давностью лет для новых поколений дрессировщиков.

Худшее положение оказалось в науке, точнее, в такой ее узкой области, как рефлексология, которой В. Л. Дуров руководствовался в своей деятельности. Если сопоставить способы выработки УР и связанные с ними и не связанные с ними методы обучения животных, осуществленные В. Л. Дуровым (см. Условный рефлекс, Метод проб и ошибок и Элементарная рассудочная деятельность), то нетрудно заметить, что речь идет об одном и том же. (В данном контексте можно опустить подробно охарактеризованную выше оригинальность его работы.) С той лишь разницей, что в первом случае (у В. Л. Дурова) нет никаких определяющих названий, кроме условный рефлекс, а во втором есть определяющие названия и даже их авторы. Так, способность животных находить выход из неблагоприятной ситуации путем слепого поиска назвали методом проб и ошибок, который впервые изучил и теоретически обосновал английский психолог Э. Торндайк (1898). Инициативные со стороны животных условные рефлексы имели несколько названий и их авторов: условно-условные (А. Г. Иванов-Смоленский, 1928), гетеродинамические, или гетероэффекторные (Г. Зеленый, 1928), второго типа, или инструментальные (Ю. М. Конорски, 1936). Способы выработки таких рефлексов получили название оперантного научения, а его автором признан американский психолог Б. Ф. Скиннер (1938). Еще более сложной работой с животными служит использование их внезапных действий, проявляющихся в виде элементарной рассудочной деятельности, впервые изученной, теоретически обоснованной и количественно измеренной Л. В. Крушинским (1977). Как видно по датам публикаций, все эти названия были даны позже, чем В. Л. Дуров осуществил и научно обосновал предмет этих названий в практической дрессировке. Исключение составляет метод проб и ошибок, поскольку Э. Торндайк был его современником, хотя они работали самостоятельно. Так что в отношении указанных форм обучения и использования ЭРД животных вполне обоснованно считать их авторство за цирковым артистом, ученым, дрессировщиком и зоопсихологом В. Л. Дуровым. Это тем более верно, что цирковая дрессировка как элемент искусства только и возможна в виде оперантного обучения с использованием ЭРД животного, поскольку только результат такой дрессировки обеспечит зрелищность работы дрессировщика-артиста, каким был В. Л. Дуров. Здесь надо сказать, что впервые за много лет умолчания дрессировщик собак В. В. Гриценко (1998) попытался восстановить историческую справедливость — возродить интерес к творчеству В. Л. Дурова, раскрыть его научную и практическую сущность, а также причины его забвения. Он опубликовал материал под названием «Зоопедагогика В. Л. Дурова». Такое название творчеству В. Л. Дурова дал постоянный участник его экспериментальной дрессировки физиолог А. В. Леонтович. Однако, несмотря на вольное или невольное замалчивание творческого наследия В. Л. Дурова, нельзя не признать, что в отличие от предшествующих и современных ему дрессировщиков он разработал и практически применил способы безболезненного понуждения животных к работе в состоянии положительных эмоций с одновременным поощрением, психологически и физиологически обосновал и объяснил приемы «гуманной дрессировки».

Известно, что в любой сфере человеческой деятельности были знаковые фигуры, отличавшиеся от предшественников и современников качественно новыми работами, разделявшими соответствующую сферу на до и после себя и поднимавшими ее на новый уровень. Например, в физике такими фигурами были И. Ньютон и А. Эйнштейн, в химии — Д. И. Менделеев и А. Беккерель, в физиологии — И. М. Сеченов и И. П. Павлов и т. д. По новаторству для своего времени такой знаковой фигурой в теории и практике дрессировки, в том числе собак, можно считать В. Л. Дурова по способам ее исполнения и научному обоснованию.

Таким образом, современная практика дрессировки собак является естественным продолжением очень давно существующей данной сферы человеческой деятельности независимо от выявленной сравнительно недавно ее психофизиологической основы. И это закономерно, поскольку дрессировка имеет тысячелетнюю историю, начиная с одомашнивания предков собак и использования их во все более расширяющейся и становящейся все более разнообразной человеческой деятельности. По мере изучения и выявления закономерностей и психофизиологических основ поведения их использование делало обучение (научение) собак все более рациональным и обоснованным за счет применения функционально различных сигналов в определенные сроки и с определенным режимом с учетом индивидуальных особенностей собак, времени и обстановки в работе с ними. Эти знания позволяют рационально выполнять дрессировку с самыми разными целями в соответствии с направлением работы собак, также разнообразят, обогащают и делают более свободной и творческой работу дрессировщика, превращая ее в искусство. В подтверждение и в заключение уместно привести два высказывания, казалось бы, из разных эпох, но близких по смыслу и значению: «Для того чтобы сделаться хорошим дрессировщиком, необходимо ясно и прочно усвоить основные понятия зоорефлексологии» (В. Л. Дуров, 1933), «Искусство дрессировки заключается не в том, чтобы, скрупулезно следуя руководству по дрессировке, методично вырабатывать у животного условный рефлекс, а чтобы разрабатывать и применять наиболее эффективную методику для выработки конкретного навыка у конкретной собаки. Поэтому публикация теоретических основ дрессировки нам кажется более полезной, чем распечатка, например, пяти способов отработки команды „Сидеть!“».