Ядовитая певчая птица Двуцветный питогуи, двуцветная дроздовая мухоловка (Pitohui dichrous)

– Нас? Вы хотите скормить нас своей собаке? Послушайте, я восхищаюсь тем, что вы поймали нас – это весьма неплохое достижение, потому что у нас есть крылья, а у вас-то их нет – но прямо сейчас я говорю вам, что это плохая, и даже ужасная мысль. Если хотите нашего совета – но, похоже, вам он не нужен, потому что вы игнорируете нас, но, тем не менее – скормите нас какой-нибудь бездомной собаке, которую вы встретите на улице. Кто-нибудь так или иначе собирается умирать, это точно, но вряд ли будет какой-то смысл в том, чтобы это сделал ваш домашний питомец. Понимаете?

****

В начале 1800-ых годов, когда орнитолог, натуралист и живописец с французскими корнями Джон Джеймс Одюбон путешествовал по реке Mиссиссипи, он решил проверить слухи о ядовитости каролинского попугая (Conuropsis carolinensis). Подопытной морской свинкой должна была стать Дэш, его охотничья собака. Каролинские попугаи представляли собой мелкий вид попугаев, блистающий нефритово-зелёным, бледно-жёлтым и золотым оперением, и некогда они в изобилии населяли юго-восток США. О них ходила дурная слава как о ядовитых птицах, и они снискали у американских туземцев, а также у поселенцев репутацию животных, способных убить кошку, о чём Одюбон упоминает в дневниковой записи от 29 декабря 1820 года:

Сегодня вечером мы сварили десять попугаев для Дэш, у которой было десять щенков – специально для того, чтобы пробовать … отравляющее действие их сердец на животных. Вчера нам сказали, что семь кошек умерли прошлым летом, съев много попугаев.

Что случилось с Дэш после поедания каролинских попугаев, не было подтверждено ничем, но Одюбон вёл дневник очень скрупулёзно, а после вышеупомянутой записи о Дэш никогда больше не упоминалось.

Всего лишь за несколько лет до этого события шотландско-американский поэт и орнитолог Александр Вильсон также решил испытать яд каролинского попугая на своём домашнем любимце – на кошке по имени Миссис Пусс. Но кошки останутся кошками, и подопытная Миссис Пусс оказалась гораздо менее самоотверженной подопытной свинкой, чем бедная старая Дэш, судя по письму Вильсона в «American Ornithology» в 1808 году:

Существует весьма распространённое мнение, что мозг и кишки каролинского попугая – это несомненный и смертельный яд для кошек. Будучи в Биг Боун, я решил подвергнуть это мнение проверке в виде эксперимента; и для этой цели собрал мозги и кишки более чем дюжины их. Но после тщательных поисков Миссис Пусс не нашлась, занятая, возможно, более приятными делами.

Вместо этого Вильсон убедил подругу скормить ядовитых птиц её кошкам, лично проверив кошку-мать и двух её котят лишь затем, чтобы обнаружить их всех живыми после того, как они съели все части птиц, оставив только клювы. Почему эти кошки не стали жертвами яда каролинского попугая, было загадкой, но Вильсон относит это на счёт различий в рационе между дикими и содержавшимися в неволе птицами. «Всё же, однако, эффект мог бы быть иным, если бы птиц ежедневно кормили дурнишником вместо индейской кукурузы», – написал он в «American ornithology: or the natural history of the birds of the United States». Было известно, что семена растения дурнишник ядовиты для кошек, поэтому Вильсон заключил, что это и могло стать первоисточником ядовитых свойств внутренних органов каролинского попугая.

Ныне исчезнувший из-за сведения лесов и слишком активной охоты, вид каролинских попугаев был истреблён, и последним был один живший в неволе самец по имени Инка, умерший в 1918 году. Однако несколько видов ядовитых птиц сохранилось и в наши дни, в частности, в лесах Новой Гвинеи, где в 1989 году председатель и помощник куратора Отделения орнитологии и маммалогии Калифорнийской Академии Наук Джек Дамбахер столкнулся с необычайным секретом поразительной птицы под названием двуцветный питогуи (двуцветная дроздовая мухоловка). Дамбахер вспоминает свою первую встречу с питогуи:

Это была совершеннейшая случайность. Я был в Папуа-Новой Гвинее вместе с командой людей, изучающих большую райскую птицу. Мы расставили по лесу много паутинных сетей для отлова райских птиц , но нам также попалось много других птиц. Однажды в сети оказалось несколько двуцветных питогуи.

Это большие птицы, которые могут поранить вам руки, и когда я старался высвободить их, они кусали и царапали мои руки. Эти небольшие царапины ощутимо болели, поэтому я просто сунул пальцы в рот, чтобы очистить ранку, но через минуту или около того мои губы и язык начало покалывать и жечь. После того, как то же самое случилось с одним из наших добровольцев, мы собрали наши случаи воедино и задались вопросом: возможно ли, что птица и была причиной покалывания? Когда мы поймали питогуи в следующий раз, мы попробовали перо, и было ощущение покалывающего жжения – и яд. Когда мы опросили проводников из числа местных жителей, они все, похоже, знали об этом.

Попробовав перо на язык, Дамбахер отметил, что покалывающее ощущение могло длиться часами, и собрал пучок их, чтобы взять с собой в Штаты. Ему повезло, что химиком, который согласился идентифицировать яд питогуи, оказался Джон Дейли из Национального Института Здоровья, человек, который в 1960-х открыл батрахотоксины – чрезвычайно сильные нейротоксические стероидные алкалоиды – у лягушек-древолазов из Центральной и Южной Америки. В пересчёте на единицу веса это одно из самых ядовитых известных веществ естественного происхождения, и в 1992 году Дейли выделил тот же самый яд в образце от одной из птиц Дамбахера. В том году ядовитые питогуи и открытие Дамбахера попали на обложку журнала «Science». В 2004 году Дамбахер сообщил в «Proceedings of the National Academy of Sciences», что группа сельских жителей Новой Гвинеи обнаружила, откуда питогуи получают свои батрахотоксины. Подобно тому, как рогатая фринозома получает свой ядтиз муравьёв Pogonomyrmex, выяснилось, что группа мелких яркоокрашенных жуков, называемых мелиридами, оказалась первоисточником яда для двуцветного питогуи. «Мы обнаружили эти же самые токсины в этих жуках, и мы нашли жуков в желудках птиц. Эти токсины отравили бы многих других птиц, поэтому вначале вам следовало бы самим приобрести в процессе эволюции некоторую устойчивость к токсину, и лишь после этого его можно было бы каким-то образом использоваться для защиты», – говорит Дамбахер, подчёркивая, насколько хитрый в эволюционном отношении этот шаг для птиц – сделать себя ядовитой. Потому что зачем взваливать на себя все эти хлопоты по поддержанию собственной ядовитости, если можно просто улететь?