ЛЕОН ГРОСС

Международный аэропорт Галяо под Рио-де-Жанейро и переполнявший его пестрый, разноязычный люд с первых минут ошеломили Берека. Пассажиров такое множество, что ступить некуда. Судя по всему, большинство из них туристы. Недаром на всех языках реклама оповещает о том, что Рио — красивейший из городов планеты. За время, что Берек был в пути, солнце поднялось довольно высоко и посылало на землю свои яркие лучи. Ожидается жаркий, душный день. Берек направился в таможню. У выхода его уже ждал Гросс. По описанию Вондела узнать его было нетрудно: элегантно одетый мужчина в летах, седая квадратная бородка, темные очки. В левой руке он держал книгу в зеленой обложке. Гросс, в свою очередь, также по описанию Вондела без труда узнал Берека и устремился к нему.

На всякий случай Берек осведомился:

— Герр Гросс?

— Да, да, герр Шлезингер. Будем знакомы. Прибыли вы сюда вовремя. Пожалуйста, в мою машину.

Берек сел рядом с Гроссом, и машина тронулась с места. Дорога шла вдоль залитого солнцем моря, и невозможно было оторвать от него глаз.

Гросс взял на себя роль гида:

— Герр Шлезингер, взгляните, пожалуйста, направо, на эти горы. Не правда ли, величественное зрелище? А это раскинулись заводские корпуса. Поднимите стекло. Тут воздух всегда насыщен сероводородом. Скоро снова будем любоваться морем и горами. Рио занимает узкую полосу вдоль берега и склонов гор, окаймляющих бухту. Вся низина уже давно заселена, и город растет, взбираясь по горам все выше.

Они ехали мимо бесчисленных пирсов, подъемных кранов, пароходов, затем свернули вправо и очутились на шумной магистрали. У Берека было такое ощущение, будто он проник в глубокую и узкую щель, напоминающую горную теснину, и вдоль нее до самых облаков вздымаются стены из стекла и бетона.

Впервые он оказался так далеко от дома. Языка этой страны не знает. Знакомых у него здесь тоже нет. Многое из того, что ему предстоит сделать, будет зависеть от Гросса, и, вероятно, тому придется быть не только гидом, но и единственным человеком, с кем можно будет при необходимости посоветоваться. Правда, до Сан-Паулу, куда Берек теперь направляется, он мог бы и сам добраться, но все же хорошо, что Гросс его встретил.

По центру города пришлось ехать очень медленно, и Гросс заметил, как внимательно Берек вглядывается в многочисленные книжные лавки, попадающиеся на пути.

— Герр Шлезингер, вы, случайно, не пытаетесь разглядеть мой книжный магазин? — в шутку спросил Гросс.

Берек рассмеялся.

— Надеюсь, при случае вы сами мне его покажете. Да, книги — моя страсть. Я этим «заболел», еще когда жил в Германии. Однажды мне даже удалось побывать на Лейпцигской книжной ярмарке, но тогда я был бедным студентом и мог только с завистью смотреть, как люди покупают то, что им по душе.

— Вы упомянули Лейпциг, и я не могу устоять от соблазна похвастать своей родословной. Дед мой уверял, что наш род берет начало от знаменитого лейпцигского книготорговца Гросса, который еще в далеком 1595 году выпустил первый книжный каталог. Возражений дед не терпел. Меня же опасаться нечего, но вы хоть сделайте вид, что верите мне. Возможно, нам с вами удастся заглянуть к здешним букинистам. Хотя вряд ли у вас будет время, чтобы снова заехать в Рио.

Гросс посмотрел на часы, нахмурил брови и, поискав глазами, куда припарковаться, сказал:

— Сейчас мы с вами ступим на знаменитый пляж Фламенго. Недалеко отсюда сооружен монумент солдатам и офицерам бразильского экспедиционного корпуса, павшим в сражениях с гитлеровцами. Сражался корпус на земле Италии. Под каменными плитами мемориала покоится прах пятисот бразильцев, чьи останки удалось разыскать и перевезти с горного кладбища Пистолия. На надгробиях высечены их имена.

Берек остановился в отдалении. Памятник сделан в виде гигантского светильника на двух высоких опорах. Он напоминает раскрытые к небу ладони. Левее установлены три высеченные из гранита фигуры — пехотинца, летчика и моряка. Они стоят спиной к морю и лицом к небоскребу, над крышей которого переливается эмблема западно-германской автомобильной фирмы «Мерседес-Бенц».

Реклама…

Гросс отошел позвонить кому-то. Только после этого разговора, сказал он Береку, выяснится, смогут ли они задержаться здесь, в городе, и переночевать, или же им придется сегодня же выехать в Сан-Паулу.

Было бы неверно утверждать, что Гросс производит впечатление человека скрытного, непроницаемого. Скорее, наоборот. Тем не менее он пока избегает какого бы то ни было разговора, имеющего отношение к делу, ради которого Берек предпринял столь далекое путешествие. Еще Вондел ему говорил, что Гросс принадлежит к числу тех благородных немецких интеллигентов, которые, к сожалению, хоть и поздно, но поняли, что собой представляет нацизм. Его и некоторых других его единомышленников, принимавших активное участие в либерально-буржуазном пацифистском движении, арестовали.

Гросса взяли в Веймаре, а очутился он в Бухенвальде. До этого он и понятия не имел о том, что здесь находится один из крупнейших и страшнейших концентрационных лагерей на территории Германии. Пятеро узников совершили побег, но спастись удалось лишь ему одному. Он добрался до Берна, где сторонники пацифизма располагали небольшим издательством. Гроссу предложили заняться изданием литературы, но он отказался. Тогда же он дал себе слово: до тех пор, пока существует фашизм, активно с ним бороться.

Как-то побывав в своем родном городе Киле, он написал Вонделу:

«Я воочию убедился, что в двадцатых годах, когда Гитлер рвался к власти, у него не было столько сторонников, сколько их сейчас среди реваншистов и неонацистов Западной Германии. Большинству из них двадцать — тридцать лет. Сегодняшние «коричневые» — внуки тогдашних и, как это ни выглядит дико, имеют в своем распоряжении с десяток книжных издательств, выпускают свыше шестидесяти газет и журналов. Гитлеровскую «Майн кампф» здесь, в Киле, распространяют под предлогом, что это антикварная книга. В здешнем университете я приобрел «жетон», открыто распространяемый студенческим советом. На жетоне выгравированы женщина и мужчина. В одной руке женщина держит знамя со свастикой, в другой — книгу со свастикой на обложке. У мужчины на руке повязка, и тоже со свастикой. Многие студенты и профессора протестуют против нацистской пропаганды, административный же суд земли Шлезвиг-Гольштейн считает, что запретить ее никто не вправе… Кому же, если не нам, бороться с теми, кто по сей день остается верным Гитлеру?»

Гросс возвратился и сел за руль. Дозвониться ему не удалось. Берек обратил внимание, что его новый друг плохо выглядит: глаза воспалены, припухшие. На бледных губах — еле заметная ироническая улыбка.

Теперь они направляются по автостраде Рио — Сан-Паулу. Гросс вынимает из кармана небольшой флакончик, извлекает из него две таблетки и кладет их в рот. Это дало Береку повод спросить своего попутчика:

— Как вы себя чувствуете, герр Гросс?

— Особенно хвалиться нечем, а все потому, — улыбнулся он, — что я уже в который раз откладываю поездку в Париж.

— Почему именно в Париж?

— Я думал, что Вондел вам все рассказал обо мне. Уже много лет, как я страдаю бессонницей, а в Париже, говорят, есть фирма, которая выпускает убаюкивающие матрацы…

Гросс, оказывается, веселый человек. Берек принял шутку и громко рассмеялся.

— О господи! Если вы так будете вести себя при фрау Терезе Штангль, то, пожалуй, и мои рекомендации ничего не будут стоить. Хотя кто его знает…

— Герр Гросс, вы думаете, мне на самом деле надо познакомиться с Терезой Штангль?

— Я в этом уверен, но возможно, что вам придется с этим повременить.

— Долго ждать я не могу.

— И все же, думаю, есть смысл. Тереза Штангль подозревает, что ее первый муж скончался не от сердечного приступа, что, скорее всего, его отравили, и она боится, чтобы то же не случилось с Вагнером.

— Какое отношение это имеет ко мне?

— Самое непосредственное. Она уже давно ищет хорошего врача, не связанного с бывшими и новоявленными нацистами. О вас она слышала от Иоахима Гаульштиха. По его словам, никто не мог установить диагноз его заболевания, и, если бы не вы, ему бы из Хагена живым не выбраться. Для него, как и для Терезы, осталось лишь загадкой, почему вы отказались от гонорара. Не исключено также, что Тереза знает, что вы еврей, но она не подозревает, что вы бывший узник Собибора. Да, она на вас рассчитывает.

Берек был явно задет:

— Неужели она да и вы думаете, что я возьмусь лечить Вагнера?

— Она уверена, что, если хорошо заплатить, можно купить всех и каждого. То, что вы как врач ничего плохого Вагнеру не сделаете, это, как вы понимаете, я могу ей гарантировать. Само собой, с этим предложением к вам обратится сама фрау Штангль, и об этом я сам уж позабочусь. Сегодня же я ей дам знать, что вы здесь. Да вы что, в самом деле ничего не знали о цели своего приезда? Разве Агие не ввел вас в курс дела?

— Я думаю, что и сам он не знал всего. Вондел мне только сказал, что фрау Тереза Штангль, возможно, вынуждена будет кое в чем раскрыться передо мной. Сказал он это еще до того, как его оперировали и когда он предполагал, что едем мы с ним вдвоем. Его слова меня немного удивили, но уточнять я не стал. Только теперь начинаю понимать, что вы задумали. Но мне кажется, что о моем приезде пока ей говорить не следует. Ведь не исключено еще, что мне придется первым засвидетельствовать, что Вагнер — это Вагнер.

— Судя по всему, друг мой, и вы многого не знаете. Англичане говорят: «У старых грехов длинные тени». За Вагнером действительно тянутся длинные тени. Вы — одна из них, но не единственная. Кроме Визенталя[24], был Шмайзнер. Других пока не требуется, а если понадобятся, найдутся. Тереза понимает, что в провале ее Густава в немалой степени повинна она сама. Официально они не состоят в браке, но с годами любовь их, казалось, становилась все более пылкой, так что Вагнер совсем расслабился и забыл об осторожности. Во время очной ставки со Шмайзнером Вагнер потерял контроль над собой, и это может ему дорого сто?ить. За двадцать восемь лет, что Вагнер живет в Бразилии, он встречался со многими военными преступниками. Когда Штангль поехал в Боливию на встречу нацистов, проживающих в Латинской Америке, Вагнер последовал за ним как бы в качестве телохранителя. Кстати, верховодил на этой встрече Иозеф Менгеле. Вагнер был единственным, от которого у Штангля не было тайн. Не прервал Вагнер и впоследствии свои связи с представителями подпольной фашистской иерархии. Так что знает он много, и Тереза этого опасается. Теперь вы понимаете, почему ей крайне необходим врач со стороны? Терезе нужно, чтобы время от времени Вагнера навещал не только тюремный, но и «ее» доктор, а уж устроить это она сумеет. Сегодня она намеревалась прибыть в Рио и при помощи влиятельных лиц добиться, чтобы Вагнеру было разрешено встретиться на пресс-конференции с местными и иностранными журналистами.

Берек привык выслушивать собеседника, не перебивая его, но на этот раз он не выдержал и воскликнул:

— Настолько она всесильна?

Одной рукой Гросс вел машину, а другой, защищаясь от солнца, опустил козырек над лобовым стеклом.

— Я понимаю, — ответил он, — что вам хотелось бы, чтобы, пока мы едем, я вам о ней рассказал поподробнее. Это не лишнее, так как недооценить ее опасно. Но даже в общих чертах сделать это непросто. В молодости она была хороша собой, могла и завлечь, и ослепить. Энергии ей и тогда было не занимать, а теперь подавно. Как и с помощью каких тайных ходов она на этот раз добьется своего, я еще не знаю. Закон она привыкла обходить, не брезгуя ничем. Думаю, что в возрождение фашизма она не очень верит. Скорее всего, она была бы не прочь отойти от этой компании подальше, к старости пожить в свое удовольствие, благо капиталы ей это позволяют. Как бы то ни было, чтобы спасти своего Густа, она денег не пожалеет.

Берек заметил:

— Пресс-конференция нужна ей, полагаю, только как дань времени.

— Ошибаетесь, дорогой. Здесь дело глубже. Пресс-конференция ей нужна для того, чтобы как можно больше людей услышало, что Вагнер остался верен своим прежним принципам и никого из своих дружков не выдаст. Такого рода реабилитация для нее очень важна. И не только чтобы отвести опасность от Вагнера. Она сама сильно напугана. Вслед за Вагнером недолго добраться и до нее. Одним словом, Терезе хотелось бы, чтобы Вагнер вел себя как Штангль. Когда тот попался, он, должно быть, никого не выдал.

Когда они приехали в Сан-Паулу и остановились у отеля, перед тем как высадить Берека, Гросс сказал ему:

— Надеюсь, что у Терезы вам удастся узнать что-нибудь новое о Штангле и, возможно, еще кое о ком. Без этого трудно будет проследить за всеми маневрами Вагнера и полностью его разоблачить. Конечно, все, что может вам пригодиться из того, что знаю я, будете знать и вы. А пока вам надо хорошо выспаться. Убаюкивающего матраца предложить не могу, но обычное снотворное у меня найдется. Не хотите? И правильно делаете. Я забыл, что по сравнению со мной вы еще молодой человек. Спокойной ночи, герр Шлезингер. Спокойной…