9. Липовые академии

Получил я письмо на красивом официальном бланке, на котором значилось, что в ознаменование моих заслуг перед наукой я избран действительным членом Нью-Йоркской академии наук. Подождите поздравлять. Во-первых, это было шестнадцать лет тому назад. Во-вторых, я не принял этого избрания.

Нет, я не Перельман, я не обиделся на лицемерие коллег и не возгордился, почитая свои открытия выше всех наград. Я уважаю мнение научной общественности. Но награда должна быть действительно наградой, честь должна быть настоящей честью. В приложенном описании Академии я увидел, что в ней состоит несколько десятков тысяч человек. Стало быть, не самые отборные ученые. Далее, оказалось, что вступить в нее может всякий желающий, даже школьник. Кроме того, мне было предложено купить свой диплом за 40 долларов, а если с золотым обрезом и в рамке, то за 100 долларов. Кроме того, нужно платить около 130 долларов в год членских взносов, ожидаются также добровольные пожертвования на нужды Академии. Ну, умножив 130 долларов на 20 000–40 000 членов, получаем доход в 2,6–5,2 миллиона долларов. Я абсолютно уверен, что пользуется этим фондом небольшая кучка лиц (вполне возможно, что тратит их действительно на нужды науки – конференции, премии), остальные же участвуют в финансировании этой кучки в обмен на знаки престижа – звание действительного члена Академии наук и дипломы с золотыми обрезами.

Эта общественная организация была образована в 1817 году группой нью-йоркских врачей вначале как Лицей естественной истории, затем была преобразована в Академию и расширила свой состав и свои задачи, прежде всего – поддержки науки в Нью-Йорке. В ней соглашались состоять на правах почетных членов видные ученые (которые состояли во многих организациях). Позже Академия сообразила, что звонкое звание имеет собственную цену на рынке, и стала этим беззастенчиво пользоваться.

Поскольку я не был уверен, что имеет место злоупотребление финансами, то отказался от избрания вежливо, мотивируя это трудностью уплаты членских взносов в валюте. Что было правдой, так как тогда еще рубль не конвертировался свободно, а сумма в сто долларов была слишком большой для советского ученого. Но другие сочли для себя оправданным обмен такой суммы на знаки престижа, особенно потом, когда рубль стал свободно обмениваться на доллары, а несколько тысяч рублей стали тратиться легко и свободно… Не учеными, конечно (для них и сейчас это большая сумма), а больше околонаучными деятелями, не отмеченными выдающейся научной активностью, но нередко остепененными и преуспевшими на лоне распиливания бюджета, фондов, грантов, госзаказов и т. п. Этим позарез нужны громкие звания для распахивания дверей в госучреждения, а кто там будет разбираться, какой академик бьет ногой в дверь – настоящий или липовый. Присоединились и просто мошенники, а также разнообразные фрики – лжеученые маньяки, с панацеями от всех болезней и очисткой воды от атомных загрязнений.

И вот в Воронежском университете подвизается целая группа профессоров, возглавляющих кафедры и состоящих в Нью-Йоркской академии наук: В.М. Акаткин (филология), И.И. Борисов (философия), М.Д. Карпачев (история), А.С. Кравец (философия), А.Д. Пряхин (археология), В.С. Рахманин (философия), И.С. Шаршов (экономика). Все они именуются академиками, и, надо полагать, в Нью-Йорке хорошо знакомы с их трудами. Прямо филиал американской науки в Воронеже.

Но академики из Воронежа состоят не только в этой организации. Среди них еще есть академики Международной академии наук Высшей школы (В.В. Гусев, проф., канд. наук; Я.А. Угай, проф., д-р хим. наук); Российской академии естественных наук (РАЕН) – тот же А.С. Кравец, С.Г. Кадменский и другие; Российской академии гуманитарных наук – те же Акаткин, Карпачев, Кравец, Пряхин, Рахманин, Шаршов (а Пряхин, помимо нее, состоит еще и в Международной славянской академии наук); геолог Бочаров состоит в Российской экологической академии; еще группа – в Международной академии информатизации, другие – в Академии коммерческих наук РФ, в Академии науки и практики организации производства РФ. Московский и Петербургский университеты старше Воронежского, но вряд ли могут похвастаться таким созвездием академиков!

Я взял Воронежский университет только для примера. Можно взять и многие другие.

Дело в том, что общественных академий, самодеятельных и самопровозглашенных, развелось у нас неимоверное количество. Есть Российская инженерная академия, Академия военных наук, Московская академия естествознания, Академия нелинейных наук, Международная академия информатизации. Сейчас их более сотни, в каждой – сотни академиков, во многих – более тысячи. Академии стали организовывать неоязычники и прочие секты (Академия тринитаризма). Выходят книги этих академиков с предисловиями таких же академиков.

Когда была объявлена свобода общественных организаций, многие ученые этим воспользовались. Первым побуждением было благородное желание противопоставить закостеневшей и затронутой блатом, кумовством и коррупцией государственной Академии наук СССР негосударственные организации ученых, близкие по названию и функциям, но свободные от коррупции и государственного омертвления. Все знают, как в Академию наук проходили высшие партийные деятели, печатные труды которых ограничивались передовицами в «Правде», и обласканные властью руководители институтов, а талантливые ученые отвергались с ходу как идеологически чуждые пролетариату и партии.

Кроме того, в отличие от союзных республик российская наука не имела республиканской академии, и с распадом Союза это стало особенно очевидно – образовалась самопровозглашенная республиканская академия, которую вскоре слили со всесоюзной, серьезно понизив общий уровень академии.

В этих условиях возникли РАЕН и Российская академия гуманитарных наук. Поначалу туда вошли в основном серьезные ученые, но в суете демократического энтузиазма никто не озаботился разработкой серьезной процедуры отбора и фильтра, и очень скоро оказалось, что, не будучи связан такой процедурой, каждый из новых академиков тянул за собой своих сторонников и друзей, те – своих, и очень быстро эти организации превратились в бесформенные массы околонаучного люда, озабоченные отнюдь не научными задачами.

Среди членов РАЕН оказываются пресловутый Г.П. Грабовой, воскрешавший погибших и осужденный за мошенничество; его соратник П.П. Гаряев, основатель оккультной «теории волнового генома», утверждающий, что сотрясение воздуха речью воздействует на ДНК и что это можно использовать для исцеления больных; А.Е. Акимов и Г.И. Шипов – открыватели «торсионных полей»; В.А. Чудинов – расшифровщик русской письменности в каменном веке; В.И. Петрик – обладатель совместного со спикером Грызловым патента на нанофильтры для воды, всученного государству за колоссальную сумму в 25 триллионов рублей, но воду не очищающего, и так далее. Апофеозом, показавшим падение научного уровня РАЕН, было пожалование звания академика Рамзану Кадырову, ни в малейшей мере не прославившему себя на ниве естественных наук. И ведь никто из академиков РАЕН не сложил с себя звание академика РАЕН! [Сложил лишь один из основателей Академии Я.А. Шер.] Значит, для них не наука важна, а сами корочки, вне зависимости от их связи с научным сообществом.

«Если углубиться в историю, – говорил академик Б.В. Раушенбах, – то когорта „бессмертных“, то есть академиков, появилась во Франции во времена Ришелье, и входили в нее в то время сорок человек. Наша Академия наук – бывшая Императорская, бывшая СССР – была создана по желанию Петра I, правда после его смерти. Надо сказать, в Российской академии во все времена, всегда старались выдерживать достойный уровень, чтобы там, по возможности, хотя бы не дураки собирались. Но дуракам-то тоже хочется стать академиками, поэтому, пользуясь нашей нынешней неразберихой, они стали образовывать свои академии на уровне ПТУ, которые я и называю „кошачьими“. Энергичные люди, понимающие, что они никогда не будут избраны в Академию из-за недостатка, скажем, серого вещества, изобрели академии естественных наук, академии неестественных наук, академии зоологии, социологии… Таким образом, они как бы все становятся академиками и подписывают документы и письма: „Академик такой-то…“, что, мягко выражаясь, вызывает улыбку, поскольку большая Академия их всерьез не принимает. Академиками могут называться только действительные члены настоящей Академии наук, а „кошачьи“ могут именовать себя действительными членами такой-то академии».

Затем академик ехидно добавляет:

«Им и самим неудобно всерьез называться академиками, но между собой они с удовольствием так друг друга величают, просто сотрясая воздух своим так называемым званием, и даже платят за то, чтобы быть „академиками“! Мы в Академии получаем зарплату, а они платят своим академиям только за то, чтобы прозвучать. Однажды мне радостно сообщили, что я избран членом какой-то „кошачьей академии“, и потребовали сто рублей за билет и за вступление. Я, естественно, ничего не заплатил и документов никаких не получил, куда уж яснее, все понятно»[50].

Это общее явление. На фоне колоссального падения уровня нашей науки и нашего высшего образования, что связано с радикальным сокращением финансирования (деньги уходят на другое) и нищенскими зарплатами научным работникам и профессорам, – у нас предпочли виртуальное «вставание с колен», на словах. Все пединституты назвали университетами, все училища – академиями, все ПТУ – лицеями и колледжами, вот и подняли науку. А почти все научные общества – конечно, Академиями наук. По числу академиков мы теперь впереди планеты всей. Да только уровень цитируемости по престижным зарубежным индексам не возрос, а, наоборот, упал до уровня африканских стран, и открытий, годных на Нобелевскую, не прибавилось. Как была горстка, так и осталась. А мировую «премию тысячелетия» по математике заслужил Григорий Перельман, уволенный из Математического института РАН и живущий на пенсию своей матери.

Бесчисленные академии оказались липовыми в том смысле, что за принадлежностью к ним не стоит научный авторитет. Только дипломы, которые ныне можно отпечатать любого вида и в любом количестве. На мой взгляд, дело в том, что есть звания, титулы и награды, которые для обладания весом и для нормального функционирования должны быть защищены от недобросовестного копирования и подражания. Таковы звания Героя России, народного артиста, профессора, академика. Профессор есть профессор и не может быть профессора, утвержденного муниципалитетом даже очень престижного поселения, скажем, Рублевки. Профессор Рублевки – нонсенс. Академик – только тот, кто избран в большую Российскую академию наук. Отраслевые государственные академии (включая сельскохозяйственную, медицинскую, педагогическую и другие) должны предполагать титулы, которые бы резко отличались от титулов, означающих членство в большой Академии (скажем, эндо-академик или секунд-академик); все остальные академии России – вообще не академии, а научные общества. И пора им снять с себя пышные имена.

Это прекратило бы злонамеренное использование липовых дипломов, которые невозможно назвать мошенничеством только потому, что они действительно выданы официально зарегистрированными академиями. Мошенничество здесь замаскировано – оно состоит в самом существовании научных обществ, провозгласивших себя академиями и приравнявших себя тем самым к государственному учреждению, поскольку оно обладает по традиции большим престижем в нашей стране и гарантирует высокий научный ранг приобщенных.

Стоя в длинном коридоре Петербургского университета, уставленном книжными шкафами и памятными изображениями ученых, смотрю и не могу припомнить, кто из них был академиком, кто не был. И скажу в утешение членам дезавуированных академий: важно быть ученым, академиком быть не обязательно. Я как-нибудь переживу, что не стал академиком. Менделеев не был академиком – прокатывали на выборах. И Пропп не был академиком. И Дьяконов не был. Предоставим потомкам решать, кто из нас какого ранга. Кому статую в университетском коридоре, кому бюстик, кому портрет маслом, а кому – забвение. Боюсь, что от последнего не спасет самая пышная коллекция академических титулов.

№ 6 (50), 30 марта 2010