6. Поздравление с оговоркой (автор – издатель – читатель)

Поздравляя знакомого публициста, очень известного, с вышедшей книгой, я спросил его, не порекомендует ли он меня своему издателю: мои обычные издательства уже работают над моими книгами, а у меня есть что еще сказать. «Что ж, – ответил он, – мой издатель берет по нынешним временам недорого». Я не сразу понял: «С кого берет?» – а потом смущенно пробормотал, что привык к другому соотношению прав и обязанностей. Ведь это издатель должен платить автору гонорар, а не автор издателю! А откуда издатель берет деньги – не забота автора. «Ну, – протянул публицист, – вы в другой весовой категории…»

Но по здравом размышлении я умерил свою заносчивость. Ведь и мне за все мои книги пока почти ничего не заплатили. Правда, договоры были подписаны давно, издатели-должники обещают, как говорят в Одессе, – «дико извиняются», стыдятся, но не платят. Мотивируют тем, что им не платят книгопродавцы. А книгопродавцы в первую голову стремятся рассчитаться с арендой помещений и налогами. Если делать магазинную накрутку еще выше – сильно повышать цену за книги (накрутка и так порою достигает уже более 100 %!), то книги просто не уйдут из магазина. А всем тем, через чьи руки проходят книги на пути к читателю, надо жить, кормить семьи и платить за бумагу, типографии, складам, перевозчикам…

Очень забавно читать в блогах возмущенные восклицания читателей: ну и бессовестный же автор – назначил непомерно высокую цену за свою книгу! Автор тут вообще ни при чем. Он такой же страдалец, как читатель. Более того, затраченные на творчество труд и время совершенно не окупаются обычными мизерными гонорарами – менее тысячи долларов за книгу – и те еще выцарапать надо. А уж если договор говорит о «роялти» – процентах с продажи (обычно от 6 до 12 % отпускной цены тиража), – вообще получить что-то в наших нестабильных условиях крайне проблематично: либо шах, либо ишак, либо издательство успеет исчезнуть, либо автор помрет, либо все всё забудут о прошлом, перейдя в очередную новую эпоху нашей жизни.

Конечно, деньги можно было бы востребовать по суду, но, во-первых, обращаться в наш суд как-то не хочется, а во-вторых, мне же предстоит издавать и следующие книги у тех же издателей. Кроме того, у меня есть впечатление, что издатели не врут, им и в самом деле трудно. Многие разоряются.

Сравнительно благополучно обстоит дело с большими издательствами, оперирующими массовыми тиражами, но научные книги издаются небольшими издательствами, и тиражи, как правило, не превышают тысячу экземпляров, а более-менее доходным издание становится только при тиражах, превышающих три тысячи. Как же издается основная масса научных книг? На деньги научных институтов и университетов, на гранты фондов и на гранты Министерства печати. Но гранты покрывают лишь малую часть издаваемой продукции. Остальное – на деньги частных спонсоров и самих авторов. На те крохи, которые издатели-энтузиасты (есть и такие) сумеют ради престижа и любви к делу выкроить, урезая свой бюджет. Нередко при этом страдает качество книг: выгадывают на редактировании, на корректуре, на квалификации переводчиков и художников, на качестве бумаги, на иллюстрациях и размере шрифтов.

Отсюда обычная ситуация, знакомая каждому научному работнику. Книг издается много, они становятся все дороже, а издать научную книгу простому ученому чрезвычайно сложно. Автор годами носится со своей рукописью, пытаясь ее пристроить, а затем подстроить ее к профилю «клюнувшего» на рукопись издательства. Затем рукописи годами лежат на очереди в издательстве – и стареют. Некоторые статьи у меня лежали по девять лет. О каком новаторстве может идти речь? О какой конкурентоспособности по сравнению с Западом? Некоторые мои книги лежали в издательствах по четыре года, пять лет. (Лежали и по тридцать – сорок лет, но это уже по причинам политическим, хотя я вообще-то на политические темы не писал.)

Когда я спрашиваю у своих издателей, в чем основная причина всех этих трудностей, чаще всего называют несколько обстоятельств.

Во-первых, неблагоприятное состояние нашей кредитной системы. Чтобы издать книгу, издателям нужны «длинные деньги», то есть нужны крупные кредиты и надолго. Ведь деньги вернутся только после издания книги, ее продвижения на рынок и продажи всего тиража. Между тем наши банки предпочитают давать деньги на проекты с быстрой доходностью или дают их под очень большие проценты. Ведь наши банки живут в атмосфере нестабильности.

Во-вторых, жалуются на антикультурную, антиинтеллектуальную направленность нашей налоговой системы. С издателей снимают столько, что доходность резко понижается.

В-третьих, книжные магазины, как правило, не располагают своими собственными помещениями (помещения они арендуют) и не могут размещать на своих складах вышедшую продукцию. Поэтому они предпочитают книги, которые быстро расходятся. А книги на долговременный спрос, которые будут покупать все новые волны читателей, продавать невыгодно. Их негде хранить. К тому же это замороженные средства – нет нужного оборота. То же самое относится к книгам, которые рассчитаны на то, что их постепенно «распробуют» и начнут покупать. Нужно, чтобы их расхватали сразу. В результате магазины не покупают книги у издателей, а берут на реализацию – деньги заплатят (если заплатят) «потом»…

Собственные помещения не грех бы иметь и издательствам: это облегчило бы получение выгодных кредитов – под залог помещений.

Я думаю, что все эти проблемы касаются не только самих издателей – они затрагивают интересы всех ученых. Что тут можно сделать? Изменение банковской системы – это проблема всего нашего социально-экономического устройства, и решаться она может только в рамках общегосударственных реформ. Антикультурная направленность нашей налоговой системы, конечно, тоже упирается в нацеленность общегосударственной экономической политики, но здесь что-то можно делать, организуя давление наших научных институтов на правящие центры через Общественную палату, партийные программы и советы экспертов. Еще более поддается непосредственному давлению научной общественности решение третьего вопроса – вопроса о доступе магазинов и издательств к получению собственных помещений; здесь многое зависит от местных администраций.

Но в общем все эти трудности ускоряют стремление читателей и пишущей братии поскорее перейти на электронные носители информации, заменить научную книгу компьютерным изданием и электронной читалкой. Как писатель я давно, с 1990 года, привык писать сразу на компьютере, без бумажных черновиков. Это втрое быстрее, чем на бумаге. Но как ученый я все еще пользуюсь своей бумажной картотекой. А как читатель я все еще больше симпатизирую старой доброй книге – с бумажными страницами, с возможностью охватить глазом и осязать весь объем информации. Да, с экрана легче отыскать нужное место, скопировать цитату, изменить шрифт под свое зрение. Но я остаюсь книжным человеком – как, наверное, и многие из моих читателей.

Так что мое поздравление публициста с книгой получилось каким-то скомканным. С оговорками вышло не только поздравление, но и вытекающие из его обдумывания способы решения проблемы. Стоит ли добиваться их решения, если предстоят совсем другие задачи и проблемы, связанные с отказом от привычных бумажных книг, с переходом в цифровую действительность? Или на нашу жизнь еще хватит бумажной и книжной культуры и, стало быть, нужно решать проблемы книгоиздания, если мы хотим жить по-человечески и видеть свои мысли отпечатанными на реальной бумаге?

Как ускорить и облегчить продвижение в печать книг и статей наших ученых?

Как повысить гонорары и уйти от невыплат авторам, и без того не осыпанным деньгами?

Можно ли чего-либо добиться в рамках существующей системы? Вопрос.

№ 12 (81), 21 июня 2011