3. Гомерическая история: очарование героического эпоса

Был у меня в жизни десятилетний период, когда, выпущенный из тюрьмы и лагеря, я был лишен степени и звания и меня никуда не брали на работу. Кормился я переводами (пригодилось знание языков), а вместо археологии занялся филологией – гомеровскими штудиями. С археологией это связано через раскопки Трои, а для таких занятий не нужны ни инструменты, ни ассигнования на экспедиции, только доступ в библиотеки. Его у меня не отняли. И образование – тоже не смогли отнять.

С самого начала я пришел к выводу, что раскопанный Шлиманом город – не Троя[58]. В Илиаде город называется двумя именами: Троя и Илион. Надписи на камнях в городе найдены: «Илион». Надписей: «Троя» – нет. Сопоставляя эпитеты при этих именах, я увидел, что они резко делятся на две группы: при «Илионе» одни, при «Трое» – другие, и они описывают разные города! Илион – на высоте, крутой, обдуваемый ветрами (Шлиман от них очень страдал), а Троя – на тучной почве, широкоулочная. Специалисты-античники мне возражали: город-то – Илион, а местность, сельская округа – Троя (широкоулочная?). Но в хеттских источниках упоминаются на западе Малой Азии два города: Труиса и Вилюса. В Труисе нетрудно узнать греческую Трою (-са – хеттское окончание), а в Вилюсе начальное в- соответствует греческой дигамме – звуку, который стоял в начале слова Илиос (Илион) и произносился близко к английскому w (но потом выпал). Значит, для хеттов это разные города! А хетты – современники описываемых событий, Гомер же жил на полтысячелетия позже.

Почему же в гомеровском тексте два города превращаются в один? В гомеровском эпосе полно дублетов и имен-синонимов: река – то Скамандр, то Ксанф; царевич Парис – он же Александр; греки – они же данайцы, ахейцы и аргивяне. Обычные слова тоже нередко образуют пары синонимов, и синонимы эти хорошо сгруппированы: одна группа в одних частях эпоса, другая – в других, третья – в третьих. Ахилл и Диомед совершают одни и те же подвиги, более того, ранены в одно и то же место – в пяту (точнее, в щиколотку). И любопытно: они почти никогда не встречаются друг с другом: появляется Ахилл – исчезает Диомед, возвращается Диомед – нет Ахилла. Так чт?, это тоже разные имена одного персонажа? Совершенно очевидно, что Илиада образована из нескольких – слившихся воедино – песен, повествующих о разных городах. Эпизоды поставлены вперемежку. Гомер был не сочинитель, а компилятор. Об этом я и написал монографию[59].

Но как же тогда с реальностью описываемых событий? А их просто не было. Не было Троянской войны – такой, какую мы знаем по эпосу: с прибытием флота всех греческих царств, с десятилетней осадой Трои, с ее взятием и гибелью. По археологическим данным, ныне достаточно обильным (три многолетних кампании раскопок – Шлимана, Блегена и Корфмана), греки-ахейцы не взяли Илион и даже не штурмовали его. На развалинах нет ни одного греческого наконечника стрел. Да и по эпосу, вспомните: чем заканчивается осада Трои (рассказ в «Одиссее»)? Греки сели на корабли и отплыли несолоно хлебавши. Да и вернулись они домой совсем не как победители: царь Агамемнон был дома убит и власть перешла к другой ветви династии, Одиссей долго странствовал, а дома нашел у своей жены свору женихов и тайком пробирался в собственный дом, многие герои вообще не вернулись домой, а отправились на юго-восток.

Но так как эпический певец не может примириться с такой ужасной концовкой, был приделан совершенно сказочный конец – с хитрой придумкой Одиссея: подарили троянцам деревянного коня, начиненного воинами, глупые троянцы зачем-то внесли его в город, не посмотрев, что внутри, а ночью воины вышли из коня и напали на стражу. Да еще чтобы было надежнее, есть и дополнительное обеспечение: дабы втащить коня, который не проходил в ворота, троянцы сделали пролом в стене, через который ночью вернувшиеся с моря греки и ворвались в город.

Более того, есть и прямые свидетельства археологии, что взятия Илиона не было. Ахейские греки колонизовали весь западный берег Малой Азии (там много греческих колоний – Милет, Смирна и другие), за исключением северо-западного угла – Троады с Илионом во главе. Эта территория отстояла свою независимость и стала греческой лишь много позже – когда уже не было ахейских государств (Микен, Пилоса и других). Они все пали на рубеже XIII–XII веков до н. э., а греческой эта территория стала в VIII веке.

Но ведь это все обычно для героического эпоса. Специфика героического эпоса состоит в том, что он возникает в годину величайшего напряжения для народа, в годину испытаний и бедствий. И функция его состоит в том, чтобы поднять дух народа, перетолковать события в выгодном для него свете, превратить поражения в победы. В этом больше всего заинтересованы правители, элита, дружина, вокруг которой обычно и кормятся певцы.

В сербском героическом эпосе смелые сербские юнаки берут штурмом Стамбул – столицу турецких захватчиков. Это описано со смаком и со всеми подробностями. А на деле, мы знаем: такого никогда не было в истории. На деле было нечто совсем противоположное – сокрушительное поражение сербов на Косовом поле.

В русской истории было поражение русских князей на Калке и несколько веков татарского ига. А в былинах русские богатыри неизменно побивают татар – как возьмет богатырь татарина за ноги, да взмахнет им со всей богатырской силушкой, куда махнул – там улица, в другу сторону махнул – переулочек. Никаким игом, никакой данью, никакими ясаками и не пахнет[60].

Академик Б.А. Рыбаков говорил, что эпос – это история народа, написанная им самим. Профессор В.Я. Пропп, мой учитель, возражал ему, что эпос – это специфический жанр и никак не прямое изложение событий. Чтобы использовать его как исторический источник, нужно учитывать его жанровую специфику. Добавлю, что эпические певцы далеко не являлись непосредственными представителями народа. Наиболее влиятельные из них состояли в свите царей и вождей, ориентировались на них, воспевали их, подлаживали свои песни прежде всего к этой аудитории.

Увы, пожелания элиты и властителей во все времена схожи. Фольклор исчез, растаяла и традиция сложения героического эпоса, а потребность в нем осталась. В сталинское время пытались даже искусственно поддерживать акынов и сказителей, ориентируя их на сложение песен о великом и мудром в народном духе. Но уж очень получалось старомодно, фальшиво и смешно. Тогда функцию акынов и аэдов стали выполнять придворные историки. Образец им подал сам великий и мудрый, сочинив «Краткий курс» в стиле героического эпоса о самом себе.

Теперь в этом духе пишут стандартные учебники истории вдовины и барсенковы – о великом и мудром, который, оказывается, вовсе не был палачом и убийцей (в «Илиаде» ведь тоже полно крови и выпущенных кишок). О постоянных победах и успехах под его благословенным водительством. А если и были какие-то темные пятна, так это потому, что помешали народы-предатели (которых, правда, во Власовской армии не было), и англичанка гадит, не говоря уж о ненавистных евреях, которых всегда и везде слишком много. Ориентировка понятна – на будущих преемников великого и мудрого, жаждущих империи, завоеваний, величия и готовых поставить на реваншистов и крайних националистов. Им нужна парадная история, очищенная и разукрашенная, с фанфарами и барабанным боем. Это вовсе не фальсификации, и комиссия по противодействию фальсификациям словно в рот воды набрала. Это просто героический эпос.

Требуемого Гомеровского величия почему-то в этом эпосе не получается. Жанр на тысячу лет запоздал. Певцы талантом не вышли. А вот история – она присутствует. Гомерическая история.

№ 19 (64), 12 октября 2010