13. О правах эмбрионов

В нашей стране возобновился старый спор о позволительности или непозволительности абортов и, следовательно, планирования семьи. Если будет принят закон, запрещающий аборты, то и по этому показателю мы войдем в число стран, где по сей день этот запрет действует, – это страны Латинской Америки, Южной и Центральной Африки.

При этом вытащен на свет старый аргумент, приравнивающий аборт к убийству. Этот аргумент оформлен как религиозное и гуманистическое утверждение, что эмбрион – это уже человек, и нужно защищать его права на жизнь. Сначала были речи, что это так уже с момента зачатия, то есть и одна клетка, начавшая делиться, – это уже человек, а потом, в силу заведомой абсурдности этого утверждения, было внесено уточнение, что человеком эмбрион должен считаться с того момента, как у него начало биться сердце. А сердце плода начинает биться между 18 и 25 днями беременности (3–4 недели). Ныне аборт позволяется делать до 12 недели беременности. Значит, после уточнения спор становится менее принципиальным и идет лишь о сроках – это спор о 9–10 неделях. Но это по форме. По существу же спор принципиален: эмбрион – это уже человек или еще нет.

К решению этого вопроса есть три подхода – религиозный, научный и этический. Рассмотрим все три.

Христианская религия, в частности православная, в решении этого вопроса опирается прежде всего на Библию. По-видимому, истово верующие депутаты, предложившие изменить законодательство, читали библейские тексты. Но дело в том, что в русском переводе есть существенная неточность – опущены важные термины. Нужно обратиться к славянскому тексту (соответствующему Септуагинте и оригиналу). В Библии (Исх. 21, 22–23) излагается правило, как судить драку, в которой пострадала беременная женщина и произошел выкидыш (непереведенные слова выделены):

«Аще биются два мужа и поразят жену непраздну, и изыдет младенец ея неизображен, тщетою да отщетится: яко наложит муж жены тоя, подобающе да отдаст. Аще же изображен будет, да отдаст душу за душу».

Это означает: если погибший младенец уже имеет вид человека («изображен»), то виновника его гибели будут судить за убийство и казнят («душу за душу»), а если «неизображен», то есть еще не сформировался как человек, то назначается имущественное наказание (должно уплатить мужу пострадавшей женщины). Очевидно, что автор книги Исход считает полноценным человеком только сформировавшийся плод. Блаженный Августин прямо говорил о Писании: «Оно, таким образом, не распространяет понятие убийства на несформировавшийся эмбрион, ибо определенно то, что еще находится в утробе, не может считаться человеком»[18].

Из этого исходили многие отцы церкви. Они приобщали каждый индивидуальный казус зачатия к общей проблеме происхождения человека: Бог сначала создал тело человека, а только потом вдохнул в него душу: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Бытие, 2,7).

Поэтому в современной православной традиции аборт обычно не приравнивается к убийству (хотя в прошлом такие попытки и делались – например, 2-е правило Василия Великого и 91-е правило Трулльского собора). Он с точки зрения православной церкви является тяжким грехом по другой причине – противодействуя Божьему промыслу о рождении того или иного человека. То есть церковь против планирования семьи, грехом является и использование контрацептивов (однако депутаты пока не предлагали запретить презервативы).

Теперь рассмотрим этот вопрос с точки зрения науки. В этом плане решающим является закон рекапитуляции, предвосхищенный академиком Карлом Максимовичем Бэром, а позже установленный Ф. Мюллером и Эрнстом Геккелем: каждый животный организм (и человек) в своем индивидуальном эмбриональном развитии (онтогенезе) повторяет фазы пройденного в прошлом его далекими предками родового развития (филогенеза) – в частности видового развития человечества[19]. И действительно наблюдая за стадиями развития эмбриона, эмбриологи отмечают сначала фазы, в которых зародыш по облику неотличим от зародышей пресмыкающихся, потом рыб и птиц, потом низших млекопитающих, и только на последних стадиях плод начинает обретать формы, в которых можно узнать формы плода, общие для всех приматов. Тут человек очень похож на человекообразных обезьян. Незадолго до выхода на свет он уже отличается и от них.

[Моя ссылка на основной биогенетический закон Геккеля вызвала дискуссию в «ТрВ» (статьи М. Гельфанда и С. Глаголева), но идеи Бэра были отмечены как справедливые, а закон рекапитуляции – как абсолютно верный.]

Сердце начинает биться на ранних стадиях. Конечно, на них эмбрион уже принадлежит к животному миру, но назвать его человеком еще нельзя. Признаки именно человека появляются тогда, когда его уже можно отличить от эмбриона обезьяны. Когда точно? Я не медик, не эмбриолог, им решать. Но явно это происходит на последних стадиях девятимесячного развития плода. А на этих стадиях и сейчас удаление плода не считается абортом и называется преждевременными родами, а искусственное прерывание жизни при ряде условий приравнивается к убийству.

Другое дело, что некие генетические задатки человеческого облика в эмбрионе содержатся с самого начала (иначе он бы не развивался по этому сценарию), потенциально он человек, и эти задатки имеют материальное выражение в ДНК. Но они микроскопичны и в органах тела, обеспечивающих человеческие качества (а это прежде всего мозг и кора головного мозга), еще не реализованы. С равным основанием можно было бы заявлять о человеческих правах сперматозоидов, уходящих с поллюцией, и яйцеклеток, уходящих с менструацией, и судить за лишение их жизни.

Казалось бы, на этом вопрос исчерпан. Но тут вступает в силу этический подход. Плод во чреве матери с самого зачатия и даже до него, на стадии планирования семьи, рассматривается будущими отцом и матерью не как организм, проходящий разные стадии развития, а как будущий человек, причем человек родной и близкий. Его еще нет, а с ним связываются надежды, планы, жертвы и ожидания. Будущие родители, если они ответственны и нормальны, наделяют эмбрион с самого начала всеми человеческими качествами. Поэтому любое покушение на его жизнь – это для них убийство, и закон должен стоять на страже этого их воззрения. Но только до тех пор, пока это воззрение у них есть.

Именно им принадлежит право выбирать свое будущее – расширять ли его, давая жизнь третьему или воздержаться. Они ведь хотят не просто дать начало новой жизни, а дать его ответственно – имея возможность обеспечить ребенку здоровье, воспитание и образование, а возможно, и какие-то стартовые позиции в жизни. Они не хотят умножать ни бездомных, ни инвалидов, ни преступников, ни несчастных, ни угнетаемых. Есть у них и собственные интересы в жизни, собственные жизненные цели, не все и не всегда готовы к рождению детей. Да и общество не всегда к этому готово. Забывать об этом – лицемерие.

При всем том безусловно аборт остается нежелательным. Но увы, иногда его избежать не удается. В частности, мне кажется, это стоит осознать депутатам, желающим родить закон о запрете абортов. Тут аборт необходим.

Статья в «ТрВ» № 17 (111) за 28 августа 2012 года вызвала большую дискуссию, в которой под сомнение ставились возможности анатомически определить принципиальное отличие человеческого плода от человека и принадлежность его к дочеловеческому состоянию. Если же упор делать на социальные возможности (очеловечивание), то тогда и грудного младенца придется отнести к дочеловеческому состоянию. Автор отвечал, что он и не ограничивается анатомическим определением, а включает этические факторы.